— Что ты хочешь сказать? Разве тебе не устраивает, что это помогает продажам твоей книги?
Я засмеялся, качая головой.
— Твою ж мать, конечно, нет, — произнес я. — Мне эта книга даром не нужна.
Она нахмурилась.
— Я чего-то не понимаю.
Я посмотрел на нее и пожал плечами. Как она могла понять? Селена бы не восприняла бы все это, учитывая, что я не имел права рассказать ей правду об этом фарсе с выпуском книги.
Для меня это была просто еще одна гребаная миссия, которая должна быть выполнена. Деньги, слава — все это было только дерьмо, с которым мне пришлось иметь дело. Единственное, что я хотел больше всего на свете, это вернуться в строй, почувствовать солнце на своем лице, ощутить страх в сердце от участия в бою. Я хотел, на фиг, снова почувствовать себя живым.
Я был солдатом, десантником. Я был, твою дивизию, воином, а не каким-то медиа-мудаком, натягивающим на себя улыбку перед камерами и пытающимся вести себя так, как будто мне было не наплевать на эти долбаные вопросы.
Как могла Селена это понять? Она никогда не бывала на полях сражений, никогда не испытывала чувства, будто то, что ты делаешь — самая важная вещь в мире. Воюя там за свою страну и убивая террористов-ублюдков, я ощущал, что у меня была цель. Вернувшись в Штаты и сидя перед камерами, я чувствовал себя гребаным клоуном.
— Ничего, — наконец, произнес я. — Ерунда.
— Давай же, — вымолвила она, — ты хотел что-то сказать.
Я усмехнулся, глядя на нее.
— Давай праздновать.
Она неуверенно улыбнулась.
— Ты как-то резко сменил тему разговора.
— Да, ладно. Считай это намеком.
Она рассмеялась.
— Что празднуем?
— Твое первое интервью. Мы прошли через это дерьмо вместе.
— Я не знаю.
— Водитель, — сказал я, — знаешь бар «Mickey’s», находящийся недалеко отсюда?
— Конечно, — ответил он.
— Отвези нас туда.
— Подожди, — сказала Селена. — Я не говорила, что хочу пойти.
— Вези нас, водила, — сказал я и взглянул на нее. — Давай. Один бокальчик.
Она вздохнула.
— Хорошо.
Пару минут спустя мы остановились возле бара. Я вылез наружу и заплатил таксисту, а затем улыбнулся Селене.
— Добро пожаловать, в наилучшую пивнушку в городе.
Она рассмеялась.
— Это больше похоже на дыру.
— Черт возьми, да. Сюда приходят реальные пацаны.
«Mickey’s» была пивнушка, в полном смысле этого слова. Дверь была старой, и краска на ней уже облупилась, надписи уже, в принципе, не существовало. Если не знать об этом месте, то никогда в жизни не остановишься здесь и не войдешь внутрь. За последнюю пару лет я много раз бывал в Нью-Йорке и никогда не упускал возможность посетить «Mickey’s» хотя бы разок в свой приезд, но обычно это случалось гораздо чаще. Я толкнул дверь внутрь, волоча за собой Селену.
Внутри было мрачно и достаточно шумно. Люди сидели у бара и за случайными столиками. Я нашел нам места в конце бара. Пол был немного липким и половина лампочек не работали, но все это ощущалось для меня, как гребаный дом.
Помогало то, что меня здесь хорошо знали, поэтому не стали бы стремиться поиметь с меня. Бармен кивнул мне и плеснул виски.
— Что мне сделать для дамы?
— То же, что и ему, — ответила Селена.
Он ухмыльнулся и вернулся со стаканом виски, поставив его перед ней.
— Спасибо, Джимми — поблагодарил я его.
— Нет проблем, Нэш.
Селена посмотрела на меня.
— Ты его знаешь?
— Это мой любимый бар. Плюс, я немного знаменит. Я позволил им сфотографировать себя для их стены в обмен на то, что меня здесь, на хрен, не трогают и оставляют в покое.
Она рассмеялась.
— Где стена?
— В мужском туалете. Там всего лишь я и Реджис Филбин ( прим.пер. Американский телеведущий).
Она хмыкнула и отпила из стакана, сморщив лицо.
— Я не поклонник виски.
— Зачем тогда заказала? — спросил я, сделав глоток из своего стакана.
— Ты всегда его пьешь. Я подумала, что хотела бы попробовать.
Я рассмеялся.
— Пробуй лучше зрелый язык.
— Разве у меня не взрослый язык?
— Ну, не такой, как у меня, знаешь ли, — ухмыльнулся я. — Ты получила бы удовольствие, испытав мой язык.
— Сомневаюсь в этом. Твой язык слишком занят, трепясь перед камерами.
— Ну, хорошо, — я опрокинул свой напиток в себя и жестом попросил бармена налить мне еще. — Не мой выбор.
— Ты все время так говоришь.
— Ты когда-нибудь делала что-то, что заставляло бы тебя чувствовать себя цельной?
Она пару секунд смотрела на меня, прежде чем, наконец, покачала головой.
— Нет, не думаю.
— А именно так я чувствовал себя в этой долбаной пустыне, убивая плохих парней. И знаешь что? У меня это хорошо получалось.