Сколько я ни прокручивала в мыслях эту сцену, мне навязчиво казалось, что я что-то упускала. В тот миг, буквально на секунду, в холодных глазах моего будущего жениха мелькнуло что-то, совсем непохожее на презрение. Могло ли это быть восхищением?
– Нет, – покачала я головой. – Конечно, он презирал тебя, Эми. Как и все остальные, – прошептала, глядя на тёмный сад.
Порыв холодного ветра распахнул плащ, пробирая меня до костей и поднимая мурашки. Этот холод отрезвлял и возвращал к реальности.
Балконная дверь сбоку распахнулась.
– Почему вы стоите на ветру? – услышала я голос лорда Грэмта.
– А вы почему не обедали и не ужинали? – спросила у него, не поворачиваясь. – Избегаете меня?
Он молчал. А значит, я угадала.
– Стоило ли тащить меня в такую даль и запирать в своём замке, чтобы обращаться со мной подобным образом? – повернулась к нему и встретилась с внимательным взглядом. Сейчас это был уже не тот разбитый и безжизненный лорд Грэмт, которого я видела в подземной нише. Что-то особенное было в его глазах, когда он смотрел на меня.
– Я думал, моё общество вам противно, – сказал он вкрадчиво, будто был не уверен, стоило ли вообще отвечать на этот вопрос.
– Нет, – усмехнулась я в ответ, – вы думали совсем о другом. Хоть я и не понимаю пока ваших мыслей. – Помолчала. – О чём же вы думали на самом деле, Алан?
– О том, что моё общество вам противно, – повторил он, но на этот раз фраза звучала иначе. Она отражала не моё к нему отношение, а его чувства по этому поводу. Его задевало моё поведение.
Мои губы дёрнулись в непроизвольной улыбке. Я радовалась, словно ребёнок удавшейся шалости. Всё это время я отчаянно старалась пробиться через каменную скорлупу, закрывавшую лорда Грэмта от мира, и теперь с трудом верила, что мне удалось.
– Мне больше не противно, – сказала, глядя на него из-под ресниц и ловя каждую перемену в его лице. Удивление. Сомнение. Грусть. Таким Алан Грэмт нравился мне намного больше. – Но это не значит, что вы меня не раздражаете, – добавила, всё так же наблюдая за реакцией. Лицо лорда Грэмта застыло в непонятной гримасе, черты распрямились – он снова начал покрываться каменной чешуёй. – Давайте завтра погуляем по саду, – предложила ему и одарила улыбкой.
Как я и ожидала, он снова начал оживать. Вот теперь – сейчас – мне казалось, что я почти нащупала разгадку происходивших с ним метаморфоз.
– Давайте завтра погуляем по саду, – предложила ему и одарила улыбкой.
Как я и ожидала, он снова начал оживать. Вот теперь – сейчас – мне казалось, что я почти нащупала разгадку происходивших с ним метаморфоз.
– Я буду… – он замолк и задумался. – Я буду рад, – наконец выдохнул с таким облегчением, будто моё предложение избавило его от неподъёмного груза.
И я ощущала этот груз. В каждом его жесте. В каждом взгляде. В напряжённой позе. Словно на плечах его были камни. Груды, горы камней. И мои укоры, издёвки – каждый раз добавляли этой груде веса. И вместе с противоречивыми улыбками расшатывали её.
«Пусть», – думала я. – «Пусть качается. Однажды она обязательно рухнет. Рассыплется. Не облегчённым вздохом, но грохотом и обломками». – То сострадание, которое вопреки своей воле начала я испытывать к лорду Грэмту, нагнало меня. Зажало в угол.
Да, в Эргейбе ждал меня Оливер. И я обязательно вернусь к нему. Но сначала… Сначала я должна попытаться освободить лорда Грэмта из этой каменной ловушки. Мне невозможно будет жить дальше, зная, что я оставила его одного под этими холодными камнями. Позволила им окончательно придавить его к земле.
– Тогда до завтра, – улыбнулась ему и не без удовольствия заметила, как вспыхнул его взгляд.
Насколько же обманчивой была холодность, которой он одаривал меня до этого. Возможно, лорд Грэмт и сам того не понимал. Зато я теперь видела это отчётливо: в душе каменного лорда возможно было разжечь огонь.
Утром моя юная камеристка под скептичным взглядом госпожи Гийер помогла мне одеться. Надзирательница, хоть и недовольная моим выбором помощницы, молчала и даже не отпускала свои язвительные замечания. Вела себя Лукреция столь снисходительно потому, что наряд я выбрала из тех цветастых и довольно открытых платьев, которые в дорогу собирала она сама.
Светло-голубой шёлк облегал мою фигуру, ниспадая почти до пола. Полукруглый вырез на груди не был вызывающим, но показывал достаточно, чтобы привлечь взгляд мужчины. Той же цели служила и подвеска в виде капли из белого золота с крупным изумрудом в центре. Такие же изумруды блестели и в моих серьгах.