Я знала, что такой наряд заставит дрогнуть даже замёрзшее сердце лорда Грэмта. Особенно когда это платье и украшения так сочетались с моими зелёными глазами и рыжими локонами, которые я решила сегодня не укладывать в сложную причёску. Лишь велела Кэт убрать назад крайние пряди, чтобы в случае ветреной погоды они не лезли в глаза.
Оценив мой наряд, надзирательница кивнула одобрительно и подала мне меховую накидку. В этом жесте сквозило не добротой, а расчётом: прогулка не удастся, если я замёрзну, едва выйдя в сад.
– Хотя бы сегодня ничего не испорть, – наставляла она, когда мы выходили из комнаты.
Я с силой сжала кулаки, уговаривая себя не поддаваться на её провокации. В тот миг намерения Лукреции казались мне противоречивыми. Будто она специально пыталась вывести меня и отправить на прогулку в ужасном расположении духа. Чтобы лорд Грэмт окончательно закаменел и самолично вернул меня в Эргейб.
– Не испорчу, – процедила я сквозь зубы и едва успела сменить своё хмурое выражение лица на улыбку, когда в коридоре почти столкнулась с женихом.
:Алан Грэмт:
Солнце. В моём доме этим утром взошло солнце. Ярко-рыжие локоны ниспадали на нежно-голубое платье. Я боялся дышать. Казалось, стоит мне шелохнуться, и это голубое платье так же, как и небо над моим замком, затянет серая хмарь. И солнце потускнеет. Превратится в едва заметный свинцовый диск за густыми, бурливыми тучами.
Нет. Нельзя. Нельзя этого допустить.
– Доброе утро, Алан, – голос Эмили, непривычно дружелюбный, рассеял окутавший меня страх. – Что-то не так с моим нарядом? – она неуверенно провела рукой по подолу.
– Нет, – проговорил охрипшим голосом. – Он великолепен.
Эмили вновь улыбнулась, но уже не так лучезарно и, поколебавшись немного, направилась к лестнице, оставляя рядом с собой достаточно места для меня.
Мы шли так близко, что наши руки почти соприкасались. И мне нестерпимо хотелось изничтожить разделявшее нас расстояние. Да. Мне – хотелось. Непривычно, пугающе, но теперь это случалось со мной чаще. Едва отступало ледяное оцепенение, и душу охватывал жар. Мучительный. Нестерпимый.
Как вчера на балконе. Хрупкое тело Эмили, закутанное в плащ. Её дрожь на ветру. Это зрелище породило во мне настоящую муку. Мне вдруг захотелось прижать к себе эту хрупкую, но в то же время сильную девушку. И согреть её тем жаром, который она во мне пробуждала.
Но теперь, когда мне знакомо было это ощущение тепла, оцепенение приносило с собой ещё больший холод. Он проникал в самое сердце. И казалось, что однажды оно остановится. Закаменеет окончательно.
Моя надежда, моя солнечная Эмили Мунтэ, легко превращалась в ледяное проклятье. Была для меня и пробуждением, и вечным сном. Одно её слово – и я каменел. Один её взгляд – и я оживал. Пытка, от которой я не в силах был отказаться.
Во время завтрака мне с трудом удавалось сосредоточиться на еде. Я не мог отвести от Эмили глаз. Будто ждал, что она вот-вот станет прежней. Хмурой и несчастной. Моей заложницей, а не невестой. Но она, поймав мой взгляд, отвечала на него улыбкой. Тёплой и открытой. В те мгновения в груди вновь разливался жар. Наваждение.
– Вы же помните о прогулке? – спросила она настороженно, поднимаясь из-за стола.
Помню ли я? Это всё, о чём я мог думать и прошлой ночью, и этим утром. Но в ответ лишь кивнул и предложил Эмили опереться на мою руку. Она застыла в нерешительности, будто подбирала слова, чтобы отказаться. И в моей груди начало холодеть.
«О Твердыня, только не сейчас», – умолял я мысленно.
Эмили сделала шаг и положила руку на моё предплечье. Холод отступил.
– Алан, просто доверьтесь мне, хорошо? – прошептала она, придвинувшись совсем близко.
Мою спину обжёг недовольный взгляд госпожи Гийер. Гувернантка шла за нами вездесущей тенью. Меня обуревало желание немедленно отправить её обратно в Эргейб, рискуя при этом вызвать гнев лорда Мунтэ. Зачем он выбрал именно её в сопровождающие?
Мы наконец оказались в саду, и Эмили, прикрыв глаза, с блаженством вдохнула запах оранжевых чайных роз.
– Надо было прийти сюда раньше, – она распахнула глаза и улыбнулась мне настолько ярко, что окружавшие нас розы потускнели. А ведь несколько дней назад я думал, что никогда не удостоюсь подобной улыбки.
Позади зашуршал гравий – госпожа Гийер подошла чуть ближе, вызывая во мне очередную волну раздражения.
Позади зашуршал гравий – госпожа Гийер подошла чуть ближе, вызывая во мне очередную волну раздражения.