Крепко сцепив пальцы, Анна в ужасе глядела на него:
— И вы поступите так… со мной?
В горле у нее пересохло, и голос был едва слышен.
— А что — почему бы и нет? В сущности, вы выглядели бы весьма импозантно. Мне завидовал бы весь Барбадос!
Он поудобнее устроился в кресле, и Анна заметила у него за поясом пистолет, наполовину спрятанный в складках рубашки.
— Другие плантаторы не имеют ничего лучшего, чем темнокожих полукровок, — продолжал он. — Я же буду иметь удовольствие обладать единственной чистокровной гнедой кобылкой на всем острове!
— Мой брат убьет вас! — побледнев, сказала Анна.
— В самом деле? Тогда лучше не говорите ему ничего о нашем разговоре, дитя мое. Ведь если он необдуманно поддастся минутному эффекту, то, несомненно, закончит свое путешествие в кандалах. Капитан Баджер сейчас не в лучшем расположении духа, после того, как шторм нанес такие повреждения его кораблю. Он не потерпит никаких глупостей со стороны вербованных рабочих…
Анна вздрогнула, и Боннет с деланным изумлением приподнял брови:
— А-а, вы полагали, что капитан ничего не знает? Он все знает, моя дорогая! Я принял кое-какие меры предосторожности, поместив вербовочные акты в его сейф. Ваш и вашего брата. Через несколько дней, я думаю, мы пройдем мимо острова Антигуа24 и там, возможно, встретим одно из моих торговых судов. Если нет — я зафрахтую какой-нибудь корабль, чтобы переправить вас обоих на Барбадос.
— А что будет с Мэдж? — спросила Анна, вне себя от холодной ярости. — Она больна, она же не может двигаться?
— Кто? Мэдж? Не может двигаться? Тогда она останется здесь.
«Он сумасшедший! — в ужасе подумала Анна. — Явно безнадежно помешанный!..». Но сознание этого ничем не могло ей помочь.
Боннет зевнул и потянулся в кресле:
— Ну-с, а теперь вы можете идти…
Она была уже у двери.
— Да, прежде чем вы уйдете… Овидий, грязный черный негодяй! Поблагодари леди за ухо!
— Йес-сар, — сказал Овидий. — Благодарю вас, мэм!
Его коричневые умные глаза остановились на лице Анны, и молчаливое сочувствие в них испугало ее сильнее, чем все происходившее до сих пор. Со слезами бессилия, едва сдерживая рыдания, Анна бросилась к двери, выбежала в темный, узкий, залитый водой трюмный проход и остановилась. Какой смысл бежать? Куда? Они все были узниками на этом корабле, а шипящий океан вокруг представлял собой тюрьму еще более надежную…
Лори ожидал сестру в каюте. Взгляд, брошенный на ее обезумевшее лицо, рассказал ему все.
— Ничего не вышло, да?
— Ничего… — ответила Анна, в изнеможении опускаясь на узкую шаткую койку. — Что ты о нем думаешь, Лори? Он сумасшедший, правда?
— Я не знаю… Хотя нет, впрочем, не думаю… По-моему, это просто исключительно жестокий, злой и коварный мерзавец. Но чтобы он был сумасшедшим — нет, вряд ли!
— А какая нам в этом разница?
Лори успокаивающе улыбнулся:
— Разница небольшая, конечно. Что он тебе сказал?
Анна заколебалась. Всего лишь пару месяцев тому назад она, не задумываясь, высказала бы Лори все, что лежало у нее на сердце. Но не теперь. В эти дни она почему-то чувствовала себя старшей.
— Он наговорил целую кучу наглого вздора — в основном по поводу того, что всерьез собирается осуществить свои права по этим… вербовочным актам, — так, кажется, вы их называете?
— И какие же планы, — сдержанно спросил Лори, — он строит в отношении тебя, Ани?
Анна отвернулась, достала из кармана гребень и принялась приводить в порядок растрепавшуюся прическу, стараясь, чтобы Лори не заметил слез, блеснувших в ее глазах. Слезы теперь были бесполезны.
— Лори, он мне сообщил одну вещь: мы сейчас плывем к острову Антигуа, а не на Барбадос. Он сказал, что, возможно, встретит там один из своих кораблей или наймет какое-нибудь судно, чтобы переправить нас — меня и тебя — на свою барбадосскую плантацию. Лори, когда мы прибудем туда — на Антигуа — нам надо во что бы то ни стало попытаться сойти на берег!
— Они поймают нас за пару часов, Ани. Эти плантаторы… У них должна быть крепкая круговая порука: ведь их всего большая горсточка, а остальные — рабы… Нет, это безнадежно!
— Я же не собираюсь бежать! Я хочу сойти на берег а обратиться за помощью к властям. Рассказать им, кто мы такие… Об отце…
— Но они нас попросту вздернут — неужели ты этого не понимаешь? Или отправят обратно в Эдинбург, чтобы нас повесили там. Ты этого хочешь?
Анна молча кивнула.
— Ах, проклятый негодяй! Значит, он сказал тебе что-нибудь гнусное, да? Я убью его — и пусть меня потом вешают, сколько угодно! По крайней мере, приятно будет сознавать, что умираешь не зря! — Лори схватился за голову. — У меня череп раскалывается от боли…
— А что будет со мной, если ты убьешь его? Ты дашь себя повесить и позволишь им продать меня с торгов, как… как… — Анна хотела сказать: «как лошадь», но ее пересохшее горло не в силах было произнести это слово. Наступило долгое молчание. Лори с болезненной гримасой раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками.
— Я не знаю… — наконец, проговорил он.
— Этот остров Антигуа… — задумчиво сказала Анна. — Туда заходят корабли. Если нам как-нибудь удастся сойти на берег, мы, может быть, сумеем пробраться на борт одного из них. Спрячемся… Потом, когда корабль выйдет в открытое море, они, возможно, даже обрадуются тому, что у них на борту оказался судовой врач…
— А ты, Ани? Тебе они тоже обрадуются? Девушка в море, среди грубых матросов…
— Матросы всего лишь люди, Лори. Позволь мне сказать тебе кое-что. Когда я пришла к нему — к Боннету — знаешь, что он сделал? Он грозился сжечь ухо у Овидия, если… если я не буду послушной. Как ты думаешь, что будет, если мы оба окажемся у него в руках? Вот что я скажу тебе, Лори: я скорее предпочту очутиться посреди океана на любом корабле, среди самых отъявленных подонков, каких только можно себе вообразить, — чем стать тем, кого он собирается из меня сделать!
— Боже мой… — в ужасе прошептал Лори.
— Одно только меня тревожит: что будет с бедняжкой Мэдж? Что с нею станет? Что нам делать с ней?
— Мэдж? — эхом отозвался Лори, настолько захваченный водоворотом мыслей, что не сразу сообразил, о ком идет речь. — Ах, Мэдж!.. — он заколебался. — Что ж; она, бедняжка… Во всяком случае, у нее дорога ясна, Ани. Путь ее предрешен. Я не решался сказать тебе об этом раньше, но теперь это уже не имеет значения…
— Что это значит, Лори?
— Мэдж умирает, Ани…
— Но… из-за морской болезни? Разве от этого умирают?
Когда-то, целую вечность тому назад — в начале истекающего часа — известие о том, что Мэдж умирает, было бы воспринято Анной, как сообщение о конце света. А теперь это был всего лишь унылый шепот, едва различимый за грохотом свалившихся на них несчастий.
— Я думаю… — проговорила Анна после долгой паузы, — … мне следует пойти к ней?
— Да, — сказал Лори. — Мне кажется, тебе следует пойти к ней…
Майор Боннет, удовлетворенно мурлыча себе под нос и наслаждаясь теплом от печки, отхлебнул глоток коньяку и передал бутылку капитану Баджеру:
— Я послал за вами, Баджер, потому что хочу, чтобы вы сделали для меня одну мелочь.
— Да, майор, сэр? — Дэн Баджер отмерил себе щедрую дозу коньяку. — Все, что вам будет угодно, майор! Вам следует только намекнуть — вы ведь знаете меня, сэр!
— Спасибо. Во-первых, скоро ли, по-вашему, мы прибудем на Антигуа?
— М-м… Шторм прошел стороной, но погода мне все же не нравится… Буря может снова навалиться на нас. Но если нам повезет, и если наши временные мачты выдержат, то, может быть — дней через шесть, сэр…
— Хм-м… Шесть дней, говорите? Видите ли, Баджер, дело в том, что девчонке все известно.
Баджер хитро осклабился:
— И я не удивлюсь, если ей не особенно понравилась ваша идея — а, сэр?
— Откровенно говоря, Баджер, мне бы хотелось избежать скандалов. Во всяком случае, на данном этапе, когда игра почти сыграна. Я не хочу, чтобы она покончила с собой, и наоборот — не хочу, чтобы она или ее братец пытались покончить со мной. Есть ли у вас здесь какое-нибудь подходящее местечко, куда можно было бы поместить их обоих?