— Да твою мать, Амелла! — звериный рык разорвал пропитавшийся ароматами ванили и слившихся тел тугой, словно натянутая простыня воздух спальни — Ненавижу тебя! Люблю тебя...
Вместе со стоном вырвавшейся сквозь зубы последней фразой, излился, перемешав расплавленную горячечность с кипящими струйками тела своей Женщины, слившись воедино с ней, с её всхлипываниями, с её прерывистым дыханием и слезами.
— Я тоже очень тебя люблю, Дейрил, — прошептала она, широко и как — то уж совсем по детски обняв его — Правда...
...Вот не хотелось никуда уезжать ему в этот день, однако ближе к полудню Каратель всё же собрался в путь.
Записка, оставленная княгиней не давала Дангорту покоя, смятая, она жгла мысли и карман так, словно и не бумага это была, а кусок раскаленного олова.
— Есть одно дело, — отчитался он супруге — Тут, недалеко. К вечеру думаю вернуться.
— Ты не к Правителям ли собрался? — сузила глаза нейра Дангорт — Дейрил?
Помотал головой:
— На кой карацит мне к ним? Нет, по другому вопросу. Тебя не касается. Ты, главное, дома будь и... я тебя прошу! Не вляпайся ни во что. Хорошо?
Амелла яростно закивала. Совершенно искренне! Она и не собиралась из дома даже и выходить. Наоборот, именно сегодня девушке хотелось отдохнуть, может, поболтать с Райной, может, довышивать, наконец, покрывало, а может, просто посидеть в библиотеке и почитать. Слишком уж наполненные событиями последние дни порядком вымотали Хозяйку Поместья.
Уже оседлав коня, Каратель отдал подручным приказы с нейры Дангорт глаз не спускать, и — до его, нейера Дангорта, возвращения в никого не пускать в Поместье.
"Хоть сами Боги Остара заявятся или Князь Карацитов — гнать сраной метлой под зад! Если вернусь, а тут что — то произошло... бродячий кот насрал ли под дверь, либо вновь шахриды вылезли, либо же кто — то зад обварил кипятком — семь шкур спущу. Изувечу так, что родная мама вас не узнает, а шлюхи уличные приплачивать станут, чтоб вы на них даже и не смотрели! Всем всё ясно?"
Заручившись клятвенными уверениями подручных, пронесшись вихрем по тающим весенним дорогам Поместья, теперь летел он, жестоко пришпоривая коня, черного, как печная сажа, норовистого и сильного, в сторону Коноритских Холмов.
Целью нейра Дангорта была Обитель Отшельников.
В другое время даже указующие персты Богов не заставили бы Палача поспешить на встречу с этими фанатиками! Придурками, бреющими головы и брови, рубящими себе мизинцы, лупцующими друг друга кожаными плетьми и морящими себя голодом в знак покорности и прочей белиберды, если бы не одна, ммм... странность.
Дело в том, что один из послушников Обители, могущий подтвердить те самые, роковые слова княгини о Синской Наследнице, когда — то давно, в "грязной жизни"* носил имя...
...Николас Радонир.
___________________
*"Грязная жизнь" или "плотская жизнь" — жизнь человека до принятия обета, также проведения обряда Посвящения, либо начала деятельности Служителя религии подобного рода
Глава 34
Если сказать честно, направляясь к Коноритским фанатикам, Каратель представлял их бытие несколько другим, чем оказалось на самом деле.
Подкрепленные воспоминаниями о когда — то почерпнутых из учебников сведениях, рисовались нейеру картины из жизни послушников Обители чересчур благостными и "книжными".
В воображении грезились ему то ли ямы, выдолбленные прямо в холодной земле, то ли маленькие, куцые домики с покатыми крышами. Почему — то вся местность, принадлежащая Общине непременно должна была быть обнесена высокой загородью, сложенной из веток. Во дворе же виделись Палачу несколько молящихся, коленопреклоненных фигур, одетых в черное, и обязательно со склоненными к земле головами.
Тем более раздосадован он был, когда, углубившись в Холмы и несколько раз послушно повернув по изгибам дороги, петлявшей между ними, уперся в высокие, кованные, глухие ворота, "вросшие" краями в добротно сложенные, каменные стены изгороди.
"Разжились святоши, однако! — сварливо подумал Дангорт, задрав голову и щурясь на скудный, дневной свет сузившимися, золотистыми зрачками — Неужели на десятины и подношения так можно раскрутиться? Значит, правду говорят про их мухлёж и торговые дела! Воистину, твою мать, воистину!"
Приблизившись к воротам, шарахнув изо всех сил затянутым кожаной перчаткой кулаком, ответил на заданный зычным басом вопрос с той стороны "Кто прибыл?":
— Карацит с прибытком, твою мать! Каратель Дома Правителей, Дангортский Поверенный, по представлению Княгини и Князя Остарских. Отворяй живо, срочное дело!
Из за ворот послышалось испуганное оханье, они тут же распахнулись, лязгая и треща. Впустив Палача внутрь, в небольшой, аккуратный дворик, земляной и чистый, с посыпанными мелким камнем дорожками, усилиями двух здоровенных молодцов закрылись с таким же грохотом, но довольно быстро.
Спешившись и поручив коня сторожам, в сопровождении встретившего гостя Старшего (Ну, или кто он там был? Недосуг Дангорту было вникать в местную иерархию!), нейер проследовал внутрь, в приземистое строение, также каменное, темное и крепкое.
— Верховный Отшельник Вернар, нейер светлый, — представился наголо бритый мужик, едва только они вошли в здание — Желаете видеться с послушником Никсом? Он так и говорил, что после визита Правительницы вы можете появиться здесь. Так что, к вашему приезду мы готовы.
— Отлично! — обрадованно рявкнул Каратель, до смерти не любивший всяких долгих объяснений и словоплесканий — Веди его. Жду здесь.
Верховный кивнул и удалился, оставив гостя сидеть на широкой скамье в ожидании.
Ждать пришлось недолго.
Низенькая дверь, скрипнув, распахнулась, впустив в комнату рослого, также обритого наголо, мужчину.
— Рассказывай, — без лишних расшаркиваний и приветствий велел Дангорт — Ты Никс? Или, точнее, Николас Радонир?
— Так меня звали раньше, — глухо ответил тот, сцепив на коленях крупные руки — До Обители. До того, как отчаявшись и не найдя упокоения, пришел я сюда, отринув всё былое...