Ноэль не могла больше этого слышать. Обезумев от ярости, она бросилась в его сторону, вытягивая руки, словно клешни, и громко пронзительно закричала:
– Ты ничтожество! Я ненавижу тебя! Даже огонь ада слишком хорош для тебя, проклятый ублюдок!
Уворачиваясь от ее летящих кулаков, Куин расплылся в широкой усмешке в ответ на ее вспышку.
– Очаровательна, не правда ли?
Дверь за ним захлопнулась.
Глава 5
Не двигаясь, Саймон смотрел на закрывшуюся дверь. Его лицо было мрачным и напряженным, но он ничего не чувствовал – ни гнева, ни разочарования, ни боли, ни обиды и вообще никаких эмоций, которые могли бы в нем бушевать. Так неожиданно пораженный этим ударом, он был опустошен и ошеломлен реальным доказательством того, насколько велика была ненависть его сына к нему. Другой человек на его месте мог бы зарыдать, взмолиться, или закричать, но Саймон ничего такого не сделал, потому что не знал каково это. Слишком много лет прошло с тех пор, когда он переживал столь глубокие чувства.
И в этот момент пришла боль.
Воспоминания, которые он так благополучно похоронил в своих мыслях, мгновенно перенесли его в прошлое: вот он крепко обнимает своего сына, подбрасывает его в воздух, бегает вместе с ним. Он помнил, как этот маленький мальчик часто приходил на мыс Кросс судостроительной верфи. Иногда он тихо сидел и просто наблюдал за плотниками, пока они работали, но чаще всего приставал к ним с вопросами.
А затем последовали мучительные годы, в течение которых он видел только неприкрытую ненависть в тех же самых глазах, которые когда-то ему улыбались. Он не мог противостоять собственному чувству вины, потому как мальчик был слишком большим напоминанием о том несчастье, которое произошло в личной жизни Саймона, слишком большим напоминанием о том другом человеке, которого они вместе так сильно любили. Впервые за эти годы Саймон Коупленд задумался о глубине своей любви, которую он чувствовал к сыну.
Сейчас он смотрел на женщину, которая стала оружием мести его сына. Их разделяло расстояние комнаты, она стояла напротив него и смотрела в окно. Яркий солнечный свет позднего утра неясно вырисовывал ее очертания, но она выглядела тихой и спокойной. Ее спокойствие его раздражало. И эта шлюха была женой его сына! Могла ли она на самом деле действовать по принуждению, как это казалось?
Он вскрыл конверт, который Куин так небрежно бросил, и вытащил толстую пачку денег. Ей, конечно же, хорошо заплатили за участие в этой затее. Несла ли она какую-либо ответственность за то, что произошло? Саймон подумал о решительности своего сына и отказался от этой мысли. Никто бы не смог не к чему принудить Куина; Саймон знал это из собственного опыта. Нет, эта девчонка была всего лишь орудием, пешкой в разыгрываемой мести Куина.
Одинокий лист выпал из конверта. Саймон раскрыл его и обнаружил там четкий почерк Куина, который четко извещал:
28 марта 1835 год
Я, настоящим сообщаю, что ухожу из объединения «Коупленд и Пэйл» и отказываюсь от всех прав, на эту компанию.
Куин Кристофер Коупленд
Лондон, Англия
Саймон потрясенно и недоверчиво смотрел на это короткое письмо, затем перечитал его. Эта краткость и безличный тон открыли ему больше, чем это могли бы сделать сами слова. Он знал с абсолютной уверенностью, что Куин освобождал себя не только от собственного объединения с компанией, но и от любой связи со своим отцом. Он уходил из жизни Саймона, как это уже было прежде. За одним исключением, в этот раз, он кое-что после себя оставил.
Саймон взглянул на Ноэль и заметил, что ее грудь слегка подрагивала. Она повернулась так, что яркий свет из окна больше не падал на ее лицо, и Саймон увидел, как по ее щекам бежали слезы. Боже, да ведь она совсем еще ребенок! Она казалась такой беззащитной, а ее горе было еще более тяжким оттого, что было таким безмолвным.
Он стал рассуждать логически и засунул пачку денег обратно в конверт. Она была явно огорчена своей недавней вспышкой гнева и боялась, что теперь ей не заплатят. Его голос был спокойным, но прозвучал холодно.
– На самом деле, вам нет необходимости плакать. Вот деньги, которые вам обещали. Я посоветовал бы вам благоразумно их использовать. Это Богом данная вам возможность, которая наладит вашу жизнь, и улучшит благосостояние. – Даже себе его слова показались слишком напыщенными.
Девушка откровенно разглядывала его, как если бы она давала ему оценку. Она не пыталась скрыть своих слез и даже не шевельнулась, чтобы взять конверт, который он ей предлагал. Он почувствовал себя немного неловко, как будто она заглянула внутрь него и обнаружила там какой-то недостаток. Положив конверт на край стола, поближе к ней, он продолжал стоять.
– Ну же, мисс, это ваши деньги. Возьмите их и уходите. Мой дворецкий покажет вам выход.
Он потянулся к шнурку от колокольчика, висящему в углу гобелена, но прежде, чем он смог к нему прикоснуться, она прошипела, обращаясь к нему. В этих словах слышалось презрение, а следы акцента были заглушены звуками с улицы.
– Мне не нужны деньги. Мне ничего не нужно ни от вас, ни от вашего сына.
На лице Саймона отразилось удивление.
– Вы не ожидали, что я могу отказаться, правда? Вы оба одинаковые, оба. – И снова слезы покатились из ее глаз. – С вами такое не случалось, чтобы человек с настоящими чувствами стоял перед вами. Этого с вами не происходит потому, что вещи не всегда такие, какими они кажутся. Заберите ваши деньги. Я в них не нуждаюсь.
С этими словами она расправила плечи и гордо направилась к двери, ведущей из библиотеки.
Саймон смотрел на прямую спину девушки, пока она пересекала комнату. Его тронули ее честность и достоинство, а ее манеры озадачили; он почувствовал странное желание задержать ее. В тот момент, когда она подошла к двери, прозвучал его резкий и командный голос.
– Останьтесь. Я хочу с вами поговорить.
Она его проигнорировала, а ее рука уже тянулась к дверной ручке.
– Пожалуйста. – Прозвучало слово, о котором раньше Саймон и представления не имел.
Она обернулась к нему. В первый раз за все это время, он увидел в ее глазах вопрос, а может, это была неуверенность.
– Пожалуйста, – повторил он, направившись к ней, – прошу прощения за свою грубость. Я буду очень признателен, если вы ненадолго останетесь и поговорите со мной.
Ноэль постояла в нерешительности, а затем, согласно кивнула.
– Пожалуйста, присядьте. Вот здесь, у огня, так нам будет удобнее. – Он проводил ее к утопающему в подушках дивану. – Может, чаю?
Секунду она медлила, а затем, произнесла.
– Да, спасибо. – Элегантно сидя с прямой спиной, она наблюдала за ним с осторожностью. Он напоминал ей его сына. У обоих был тот же надменный профиль.
Саймон преодолел расстояние до шнурка от колокольчика, резко дернул за него, и вернулся к Ноэль, усевшись на стуле напротив нее. Ему потребовалась минута, чтобы более внимательно ее изучить. Было трудно представить, но, вполне возможно, что с правильным питанием и приличной одеждой она могла бы выглядеть менее нелепо.
– Я все еще не знаю вашего имени, – начал он осторожно.
– Меня зовут Ноэль Дориан. – Тихо произнесла она, внимательно следя за ним, как если бы его реакция была некоторого вида проверкой.
– Мило. – Впервые, он увидел, как тень улыбки пробежала по ее лицу. – Ваши родители были французами?
– Нет. Моя мать была англичанкой, но она любила все французское. Она умерла семь лет назад.
– Семь лет назад! Да вы тогда были совсем еще ребенком. А что насчет вашего отца? Он еще жив?
– Полагаю, что так. Во всяком случае, если история Дэйзи была правдой.
– Дэйзи?
– Это моя мать. В молодости, она была актрисой. Она часто рассказывала, что мой отец был богат, красив и из благородной семьи. – Вдруг, Ноэль смутилась. Зачем она ему все это рассказывала? – Но теперь, вы ведь не хотите, чтобы я продолжала. Кроме того, не все вышеупомянутое Дэйзи сказала в трезвом уме. Вероятно, это вообще неправда.