Ноябрь сменился декабрем. Казалось, куда бы они ни пошли, везде встречали Вольфа и Анну. Ноэль пришлось признать, что не было ничего в поведении Анны на публике, что можно было бы поставить ей в вину. Та обращалась с Ноэль вежливо и была так же официальна с Куином, как и с другими мужчинами сообщества. Никто не подозревал, что они были более чем знакомые. Что касается Вольфа Брандта, Ноэль с каждым днем все больше и больше зависела от него.
Они так часто встречались друг с другом, когда она каталась на Каштановой Леди, что уже и не беспокоились о том, чтобы придать встречам видимость случайных. Ей было легко с ним. Он ничего не требовал от нее, никогда не давил, прося больше, чем она могла дать, никогда не прикасался к ней. Разве что брал за руку для приветствия. В его компании у нее возникало чувство, что грусть больше не давит ей на плечи, а вместе с ней уходит и апатия, до этого, казалось, поселившаяся в ней навечно. Что-то при этом должно быть изменялось в выражении ее лица, потому что, когда они встретились на верфи, она почувствовала как взгляд Куина прожигает ее. Он смотрел на них двоих, и предупреждение ясно читалось в его холодном, испытующем взгляде. Больше всего на свете Ноэль хотела влюбиться в Брандта. Она знала, что тогда Куин, наконец, потеряет свою власть над ней.
Этого не случилось. Напротив, она с болью осознала, что ее любовь к Куину не ограничивается чем-то одним. Она любила его тело, его вкус, его прикосновения, секс с ним. Но все это было кратковременным и угасло бы на расстоянии через некоторое время. Существовали более глубокие грани ее любви к нему, которые, она знала, не исчезнут так легко, потому что она полюбила мужчину, которым он мог бы быть, если бы был свободен от горечи, сковывающей его, горечи, превращавшей веселый смех в насмешку, гордость в надменность и злость в презрение.
Наступил январь и вместе ним бал Уилера и Теа Тальботов.
Ноэль вышла из спальни, где женщины поправляли свои платья и прически, и услышала мягкое хихиканье. Выглянув из-за угла, она увидела маленькую светловолосую головку, прижавшуюся к дальнему краю перил, которые окружали лестницу. Там оказалось хорошее место для того, кто хочет спрятаться. Угол был темным и в нем стоял столик, который скрывал ее от взглядов хорошо одетых гостей, проходящих по холлу внизу. Она повернулась, когда услышала позади себя шуршание платья.
– Не надо выглядеть такой виноватой, – прошептала Ноэль. – Я тебя не выдам.
Восьмилетняя Элизабет Тальбот застенчиво разглядывала ее.
– Я просто не могла пойти спать, пока не увижу всех.
– Ну конечно не могла, – торжественно согласилась Ноэль.
– Вы выглядите как принцесса, миссис Коупленд.
– Спасибо, – она улыбнулась, заметив с некоторым весельем, что произнести слово «принцесса» оказалось достаточно трудно для маленькой девочки без двух передних зубов.
– Я никогда не видела платья с перьями. Они выглядят так, как будто щекочут вашу грудь.
– Так и есть, Элизабет, – сказала Ноэль, смеясь, потому что кончики снежно-белых перьев на самом деле приятно щекотали ее плечи и выступающие вершины грудей. Она пододвинула маленький деревянный табурет и села, тихонько болтая с ребенком и поглядывая вниз, на холл.
– Это мистер Коупленд! – воскликнула Элизабет, когда дворецкий впустил Куина.
Волнение в ее голосе сказало Ноэль, что маленькая девочка пала жертвой детской страсти к ее мужу. Оказалось, что и юность не имеет иммунитета к его очарованию.
– Почему он не пришел с вами?
– О-он должен был работать допоздна, так что я приехала с мистером и миссис Дарси.
– Я думаю, мистер Коупленд самый красивый мужчина в Кейп Кроссе. Вы согласны со мной?
– Ну, я…да, я полагаю, так и есть.
Они молча сидели и смотрели на яркую картину проходящих внизу людей. Их мысли двигались в необычайно схожем направлении. Когда оркестр заиграл, маленькие голые ножки Элизабет начали выстукивать ритм на ковре. Наконец, не в состоянии сопротивляться музыке, она встала и закружилась. Ее ночная рубашка поднималась, открывая тонкие бледные икры.
– Когда я вырасту, я хочу выйти замуж за кого-то как мистер Коупленд и пойти на бал, и надеть белое платье с красивыми белыми перьями на нем и серебряные туфли на ноги, и танцевать, и пить шампанское и…
– Что это? Я думал все прекрасные женщины внизу.
Окаменев, Элизабет замерла там, где стояла. Покраснев до кончиков своих светлых волос, она сделала Куину неуклюжий реверанс.
Ноэль быстро пришла на помощь ребенку.
– Правда Элизабет изящно двигается? Это позор, что детей не допускают в бальную залу.
– Возможно, мы просто должны перенести балльную залу сюда. Могу я пригласить вас на танец?
Глаза Элизабет метнулись к Ноэль. Она ободряюще улыбнулась.
Куин торжественно поклонился и затем взял Элизабет за руки. Она была такой по-детски худой, а он таким большим, что это должно было рассмешить Ноэль, но не рассмешило. Наоборот, она почувствовала, как слезы собираются под веками от учтивости и доброты, с которой он вел в танце маленькую девочку в длинной ночной рубашке. Если бы только эта сторона его натуры не существовала. Если бы только она могла вернуться назад в то время, когда просто ненавидела его. Любить его было намного больнее.
После того, как Куин снова вернулся вниз, Ноэль обнаружила, что ей не хочется покидать их с Элизабет тихое убежище. Она все еще была там, когда прибыли Вольф и Анна. Дворецкий унес малиновую бархатную накидку, скрывавшую такого же цвета платье Анны. Ноэль смотрела, как глаза баронессы исследуют толпу, пока они не остановились на Куине, стоящем внутри аркообразного входа в бальную залу. Она повернулась, чтобы поприветствовать Тальботов, и потом начала бессмысленно бродить по залу, изредка останавливаясь, чтобы поприветствовать знакомых или восхититься платьем. Только Ноэль могла видеть, что она постепенно и решительно прокладывала дорогу к Куину.
Вольф тоже оглядывал толпу. Ноэль нежно попрощалась с Элизабет и отправилась вниз. Он ждал ее внизу.
– Сегодня вы красивы как никогда, моя прелестная лебедь.
Он проводил ее в залу и вывел на танцевальную площадку. Она увидела, как Куин осушил стакан, который держал, и потом притянул Анну к себе.
– Мой друг Куин не очень-то рад видеть так часто свою жену в моей компании.
– Мне все равно.
– Ах! Не лгите мне, дорогая. Вам совсем не все равно. К несчастью и мне тоже.
Когда танец закончился, Вольф принес ей бокал шампанского. Но не успела она попробовать его, как Джулиан пригласил ее, и с этого момента вечер закружился вокруг нее вспышками света и красок. Атмосфера в бальной зале становилась все удушливей от разгоряченных тел, но она не собиралась позволять себе перестать двигаться. Она смеялась и танцевала с каждым знакомым мужчиной, кроме мужа. Вольф пригласил ее на вальс и прижимал гораздо ближе, чем должен был, но она не беспокоилась об этом, потому что Куин снова танцевал с Анной.
Наступила полночь, а он все еще не приближался к ней. Она все сильнее злилась на его грубость. Если они хотя бы раз не станцуют вместе, каждый в Кейп Кроссе к утру будет знать, что между ними что-то не так.
Наконец он подошел к ней, и как раз тогда, когда Вольф был готов в третий раз сопроводить ее на танцплощадку.
– Теперь я буду танцевать с моей женой, Брандт.
– Конечно, мой друг.
Это был самый жалкий танец в жизни Ноэль. Он держал ее так далеко от себя, как только мог, и не произносил ни слова. Когда все было закончено, она быстро отошла от него, взбежала по лестнице, и, слепо промчавшись по коридору, бросилась в пустую спальню.
Некоторое время она стояла в темноте, пытаясь успокоиться. И почему-то не удивилась, когда Вольф вошел в комнату и тихо подошел к ней.
– Моя бедная девочка. У вас сейчас непростые времена, и я боюсь, что только делаю их хуже. – Он нежно приподнял ее подбородок и поцеловал.
Хотя поцелуй не вызвал в ней огня, ей было хорошо в его руках, так что она не протестовала ни тогда, когда его губы прошлись по стройной колонне ее шеи, ни тогда, когда его рука нашла ее грудь. «Какой путь я прошла», – думала она, – «от маленькой девочки, которой становилось плохо от одной мысли о мужском прикосновении до женщины, равнодушно стоящей здесь и позволяющей кому-то о ком я забочусь, но не люблю, ласкать меня».