— Но, как оказалось, сюрприз приготовили для меня. Так значит, ты теперь можешь читать.
— Миссис Пэйл была так добра, что согласилась быть моим наставником, — она проговорила это спокойно и четко, как и учила ее Констанс.
Саймон послал своему партнеру восхищенную усмешку.
— Конни, ты и вправду образец совершенства. Существует ли такое дело, с которым ты бы не справились?
— Я вовсе не образец, Саймон, — едко ответила Констанс. — Я уже умела читать. В данном случае, это успехами Ноэль нужно восхищаться. Она необыкновенно решительная девушка.
— Я уже заметил. Ну, Ноэль, теперь, когда ты научилась читать, что станет следующим предметом изучения? Живопись? Музыка? — затем, с неприязнью взглянув на ее платье, он добавил. — Мода?
Покорно поднявшись со своего места, Ноэль взглянула на них обоих.
— Продолжения не будет. Я возвращаюсь в Лондон.
Слова Саймона потонули в громких протестах Констанс.
— Как же так, Ноэль, я думала, у нас уговор.
— Да, так и было. И я выполнила свою часть соглашения, — решительно отрезала она, сдерживая свои противоречивые эмоции под контролем.
Внезапно на лице Констанс отразилось понимание.
— Ты обнаружила, что не беременна.
Ноэль кивнула головой, не доверяя себе. Она никогда бы не позволила ни одному из них увидеть, как решение уехать терзало ей душу.
— Когда ты узнала?
— Этим утром.
Даже страдая, Ноэль пришлось подавить улыбку, когда она увидела, что от такой интимной темы разговора Саймон покраснел и опустил глаза к земле.
— И ты выбрала сегодняшний день, чтобы прочитать мне отрывок из «Робинзона Крузо», потому что предполагала, что это будет твой последний урок.
— Не «предполагала» миссис Пэйл. Это БЫЛ мой последний урок.
— Это нелепо! — взорвался Саймон. — Я не вижу ни одной причины, которая может помешать тебе продолжить уроки. Я хочу, чтобы ты осталась здесь.
— Нет! — Ноэль возразила резче, чем намеревалась. — Я согласилась остаться до тех пор, пока не узнаю, ношу ли я ребенка. Теперь я знаю, что это не так, и на этом все.
Брови Констанс взлетели вверх в ответ на эмоции, прозвучавшие в голосе Ноэль.
— Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.
— Нет! — подобрав свою шаль, она повернулась к Саймону. — Мистер Коупленд, я бы хотела уехать сегодня днем, если это возможно. Не могли бы вы выполнить свою часть соглашения и проследить за тем, чтобы я вернулась в Лондон?
И повернувшись спиной к ним обоим, она целеустремленно зашагала к дому, когда вдруг Саймон схватил ее за плечо, и развернул навстречу своему гневу.
— Черт возьми, Ноэль, ты не сделаешь ни шагу отсюда, пока я не услышу от тебя, в чем дело. Что, во имя всего святого, такого особенного в твоей жалкой ничтожной жизни в Лондоне, что ты готова бросить все это?
Разъяренная его прикосновением и своим желанием наплевать на гордость и согласиться остаться, Ноэль стряхнула его руку и обрушила на него свою ярость.
— Это не ваше дело, почему я хочу вернуться к моей жалкой ничтожной жизни. Это — моя жизнь, и она не имеет никакого отношения к вам — или к вам, — она ткнула пальцем в сторону Констанс.
На сей раз Саймон обратил свой гнев на Констанс.
— Что, черт возьми, она имеет в виду?
На мгновение Констанс потеряла дар речи. Сначала Ноэль тыкает в нее пальцем, теперь Саймон кричит на нее. Это было уже слишком! Сдавленным от ярости голосом, она, наконец, дала выход своему негодованию, так долго сдерживаемому доселе.
— Ах ты, противная наглая девчонка! Как ты смеешь разговаривать так грубо. Я буду рада, когда ты наконец покинешь мой дом. С того самого момента, как ты прибыла сюда, ты была невыносима. Ты отвергала любые мои попытки завязать дружбу своей дерзостью и враждебностью. И это при том, что я не давала тебе ни малейшего повода так себя вести.
— О, у меня было предостаточно поводов. Почему бы вам не признать это? — и затем слова, которые она никогда не намеревалась произнести, вырвались наружу. — Вы порхаете по этому дому, такая уверенная в себе. Ваши деньги, ваше воспитание, ваше образование — все именно так, как и должно быть. И это слишком — ожидать, что вы возьмете воришку в свой дом, не так ли? О, но я совсем забыла, ведь женщина вашего происхождения должна испытывать жалость к тем, кому повезло гораздо меньше, — эмоции захлестнули ее, не дав сказать больше ничего.
На лице Ноэль была такая мука, что Констанс почувствовала, как ее собственный гнев утихает, и начала говорить более спокойно.
— Ноэль, ты ошибаешься. Я часто думала, как несправедливо, что ты была лишена тех преимуществ, которыми, безусловно, должна была обладать. Но жалость? Никто не может жалеть тебя. Ты — умная девушка с сильным характером, и так случилось, что я ценю эти качества намного выше, чем воспитание и семейные традиции. Я не из тех аристократичных снобов, к которым ты меня, кажется, причислила.
Отказываясь слушать ту часть разговора, которая подсказывала, что Констанс говорила от чистого сердца, Ноэль предпочла истолковать ее слова как проявление снисхождения.
— «Аристократичные снобы», — ее голос был пропитан презрением. — Какими громкими словами вы бросаетесь в глупую мелкую воришку. Бедное, неотесанное создание, такое беззащитное… такая обуза. Она бросила свирепый взгляд в сторону Констанс. — Ну, что ж, вы выполнили свой долг. Вы занялись своей проклятой христианской благотворительностью, так что теперь ваша драгоценная совесть может остаться чистой.
— Довольно! — голос Саймона прорезал ароматный утренний воздух сада, как свист кнута. — Я больше не позволю тебе оскорблять Констанс.
В нетерпении он провел рукой по своим густым, темным волосам. Что такого могло случиться между этими двумя решительными женщинами и нарушить все его планы?
— Вы не обязаны защищать меня, Саймон. А теперь, прошу меня извинить.
Даже не удостоив Ноэль взглядом, Констанс направилась к дому, ее крошечные вышитые шлепанцы, с мягким, хрустящим звуком ступали по дорожке из гравия. Малиновка, пригревшись на солнышке прямо около дома, встревожено взлетела от звука закрывшейся позади нее двери дома.
Внезапно Ноэль охватил стыд. Она превратила свою собственную боль от мысли об отъезде в гнев на Констанс. Независимо от ее побуждений, Констанс сделала ей самый драгоценный подарок, который она когда-либо получала, и Ноэль была в большом долгу перед ней.
— Миссис Пэйл! — собрав свои юбки, она побежала к дому. Проклиная их обоих, Саймон последовал за ней.
Констанс как раз достигла основания лестницы, когда Ноэль догнала ее.
— Миссис Пэйл, мне так жаль. Мне не следовало говорить вам то, что я сказала. Я многим обязана вам, и никогда не смогу отплатить, но я вам очень признательна.
Констанс медленно повернулась, понимая, что Ноэль поступилась гордостью, признав, что она была неправа.
— Я принимаю твои извинения, — она слабо улыбнулась. — Теперь ты должна рассказать мне, почему ты была так враждебно настроена по отношению ко мне. Этому есть объяснение, не так ли?
Затаив дыхание, Саймон смотрел, как в ответ Ноэль медленно кивнула головой. Она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями и, наконец, начала.
— Я подслушала ваш разговор с миссис Финч обо мне в первое утро моего пребывания здесь.
— С миссис Финч? И что же, спрашивается…?
Наконец понимание отразилось на лице Констанс и, вместе с ним, испуг. Обвинения миссис Финч… ее собственные попытки успокоить оскорбленное достоинство женщины…
— О, моя дорогая, — воскликнула она, накрыв ладонью руку Ноэль. — Что за путаница. Неудивительно, что ты обозлилась на меня.
— Я терпеливо ждал, надеясь, что, если я буду хранить молчание достаточно долго, то смогу понять что, черт возьми, происходит, — прервал их Саймон. — Однако, как мне кажется, ни одна из вас не собирается объяснять мне в чем дело. Сейчас, ей-Богу, я получу ответы на свои вопросы, — его глаза были цвета олова, когда он придвинулся к женщинам.
— Не ворчи так, Саймон. Все это — ужасное недоразумение. Теперь давайте пойдем в гостиную, там мы сможем распутать все это без лишнего шума.