Ожидая купания, она размышляла о Саймоне, и удовольствие смешивалось с опасением. Несмотря на его заверения в обратном, она не сомневалась, что он ничего не предпринимает, чтобы помочь ей положить конец этому браку. Здравый смысл подсказывал утаить от него новости, пока все бумаги не будут у нее в руках. А потом, когда Куин будет плыть вАмерику, она расскажет Саймону о своих тайных вылазках в Сохо, встрече с его сыном и расторжении брака. В одном она была уверена: Саймон будет не слишком доволен известием.
Быстро помывшись, она надела белье и попросила Элис принести ее новое зеленое вечернее платье. Оно было более парадным, чем те, которые она обычно надевала, ужиная вдвоем с Саймоном, но у нее было ощущение праздника, а платье очень шло ей — его живой цвет придавал глазам больше блеска.
Элис расчесывала ее волосы, пока они не засияли; затем Ноэль импульсивно собрала их красивой золотой заколкой в средневековом стиле. Иллюзия готики стала завершенной, когда Элис через голову надела на Ноэль платье. С глубоким вырезом в виде буквы V и широкой вставкой спереди она выглядела точь-в-точь как представительница Средних веков.
В дверь постучали, и Элис вернулась с неутешительной новостью — Саймон не сможет ужинать дома этим вечером. Вздохнув из-за потраченных впустую усилий, Ноэль выскользнула из комнаты.
Куин смотрел, как она спускается по изогнутой лестнице. Она пока не заметила его взгляд, и он с восхищением любовался, как она грациозно спускается по ступеням.
Прекрасная загадка. Для женщины, предающейся плотским наслаждениям, она казалась до странности невинной, даже целомудренной. Ему невозможно было представить ее лежащей в объятиях Саймона — и совсем не трудно в своих. Он вспомнил бурную ночь, когда обнаружил ее в своей спальне — как она дрожала в его руках, сладость ее поцелуя — и неопытность этого поцелуя.
Она заметила его, только ступив на мраморный пол, и окинула настороженным взглядом — как и всегда, когда он оказывался рядом с ней.
— Что вы здесь делаете? — Ее глаза вспыхнули при виде его безупречного вечернего костюма.
— Жду вас, чтобы сопроводить к ужину.
— К ужину? Вы же никогда не трапезничаете вместе с нами.
— Да, я не очень-то вежливый гость, правда? Посмотрим, удастся ли мне это исправить.
Он предложил ей опереться на его руку, любезно улыбаясь безо всякой насмешки.
Она поколебалась; затем, не желая выглядеть смешной, быстро положила маленькую ладошку на его согнутый локоть. Когда они вошли в столовую, она заметила, что стол сервирован на двоих — одно место во главе, на котором обычно располагался Саймон, и другое, справа от него — для нее; ее тело утратило подвижность.
— Боитесь ужинать со мной наедине? — он опустился на стул Саймона.
— Конечно, нет, — взметнулась она. — С чего бы мне бояться?
— Это вы объясните мне.
— Правда, я не понимаю, о чем вы говорите.
— Тогда садитесь, — мягко сказал он.
Не было способа отказаться, не выказав себя глупой и взбаломошной. С напускным безразличием она заняла место рядом с ним. Куин взял бутылку легкого португальского розе и наполнил сначала ее бокал, а затем свой.
— Перемирие? — предложил он, поднимая бокал.
Раньше Ноэль никогда не замечала в нем такого обезоруживающего мальчишеского обаяния, и теперь обнаружила, что согласно кивает в ответ и поднимает свой бокал.
— За загадочную и прекрасную Дориан Поуп. — Он чокнулся с ней бокалом и отпил.
Ноэль опустила глаза, смущенная.
— Правда, что вы не умеете ездить верхом?
Она пожала плечами.
— У меня не было возможности научиться. — Не давая ему расспрашивать дальше, она перевела разговор подальше от своей персоны. — Расскажите мне о вашем коне. Я никогда подобного не видела.
— Он красавчик, правда? Его вырастили на ферме недалеко от Кейп Кросс. Я купил его жеребенком.
Появилась служанка с дымящимся супницей, полной супа из креветок, разлила по тарелкам и поставила перед ними.
Ноэль погрузила ложку в наваристый суп.
— Я слышала, что моряки печально известны как плохие наездники. Видимо, ваш случай является исключением.
— Это комплимент, кузина?
Услышав поддразнивание в его голосе, Ноэль открыла рот, чтобы дать ему достойный отпор, но он умиротворяющее поднял ладонь.
— Спрячте свои коготки. Я извиняюсь.
Его улыбка была так заразительна, что Ноэль невольно улыбнулась в ответ.
— Я строю корабли, а не плаваю на них. Я получаю удовольствие от их создания — придумывая идеи, которые позволят создать корабли не просто пригодные для плавания, но еще стремительные и плавных очертаний. Я даю кораблю жизнь и спускаю его на воду, чтобы заняться следующим.
Внезапно сконфузившись, Куин замолчал, вертя в пальцах ножку бокала.
Его смущение передалось ей, и она опустила глаза. Ее взгляд упал на его загорелые кисти рук. Они были большими и загрубевшими от работы — совсем не похожие на ухоженные белые руки лондонских денди. На кончиках пальцев виднелись шрамы — там, где инструменты оказывались слишком близко или двигались слишком быстро. Это были руки трудящегося человека, столь же жесткие и неподатливые, как и материалы для строительства кораблей.
Служанка сменила суп на нежное рыбное филе. Взяв вилку, Ноэль с неожиданным замешательством ощутила, насколько это интимный процесс — есть вдвоем. Это чувство усиливалось, пока одно блюдо сменяло другое — салат из омаров, картофель с трюфелями, кнели из фазана[29]. Их губы раскрывались, чтобы проглотить пищу или немного вина; нож вонзался в мягкие кусочки и вновь оказывался снаружи, пальцы охватывали и сжимали серебряные приборы. Комната была насыщенна светом свечей и их молодым здоровым аппетитом. Странная вялость охватила ее.
Куин жестом велел убрать тарелки. Они молча смотрели, как служанка освобождает стол и устанавливает между ними искусно украшенную вазу с тепличными фруктами. Томкинс внес на серебряном подносе три графина — с кларетом, портвейном и хересом — и расположил их слева от Куина.
— Что-нибудь еще, сэр?
— Нет, Томкинс. Можешь быть свободен.
— Очень хорошо, сэр.
Дворецкий кивнул служанке, и они вместе вышли из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
— Херес?
— Да, пожалуйста.
Янтарная жидкость обладала изысканным вкусом, и Ноэль на секунду задержала ее во рту, смакуя, прежде чем проглотить.
То ли дело было в атмосфере всего вечера, то ли в неосознанной чувственности, с которой она держала вино во рту — Куин не смог бы ответить: он чувствовал нарастающее желание, смотря на нее. Его взгляд опустился в V-образный вырез платья, соблазнительно приоткрывавший округлости ее груди. Их глаза встретились, и Ноэль пришла в себя.
— Я… мне пора идти.
— Снова сбегаете? — спросил он мягко.
— Нет, конечно, нет. Я — я просто устала. Простите.
Она заставила себя неторопясь двинуться к двери, через мраморное фойе, ступенька, еще ступенька…
— Кузина!
Обернувшись, она увидела, что он стоит в дверях столовой.
— Приятного сна.
Хотя вечер был прохладный, ее тело горело, когда она вошла в комнату. Не включая лампу, она скинула одежду и, стоя обнаженной, вынула из волос золотую заколку. Лунный свет струился в окно, серебря ее волосы.
Она изучала свое отражение в зеркале. Ее тело так сильно изменилось! Оно стало более пышным, оформившимся. Это тело женщины — плоть мягкая и упругая на ощупь. Ее глаза задержались на отражении, и она подошла ближе, остановившись возле зеркала. Она ощутила, как волосы струятся по нагой спине, и наклонила голову набок, глядя, как один из локонов упал вперед и свернулся на груди.
Задумчиво подняв руки, она осторожно провела пальцами по коралловым кончикам грудей — туда-сюда, и почувствовала, как по телу побежали мурашки от удовольствия; она замерла, мечтательно закрыв глаза и приоткрыв рот. Тот жар, который она ощутила вечером, нарастал в ней. Между ног возникло напряжение — покалывание, жажда чего-то… Под ее сомкнутыми веками мелькнул образ, лицо — решительное и сильное, с глазами мерцающего черного оникса.
29
Для кнелей мясо рябчика, куропатки, фазана или курицы (филе) зачистить от жилок и растереть в ступке, постепенно добавляя яичный белок, а затем протереть через сито. Полученную массу сложить в кастрюлю, которую установить на лёд и выбить весёлкой, добавляя в 5–6 приёмов холодное молоко. Взбивание продолжать до тех пор, пока не получится однородная пышная масса (масса должна сползать с весёлки).
Разделать кнели из дичи так же, как мучные клёцки, или выпустить их из трубочки на смазанный маслом противень. Приготовленные кнели залить горячей водой и довести до кипения. Крупные кнели доварить под крышкой без кипения.
Сваренные кнели вынуть из воды и залить небольшим количеством бульона.
При отпуске в тарелку положить прогретые кнели и налить прозрачный бульон; в бульон можно добавить предварительно ошпаренные кипятком листики петрушки.