Наступила полночь, а он все еще не приближался к ней. Она все сильнее злилась на его грубость. Если они хотя бы раз не станцуют вместе, каждый в Кейп Кроссе к утру будет знать, что между ними что-то не так.
Наконец он подошел к ней, и как раз тогда, когда Вольф был готов в третий раз сопроводить ее на танцплощадку.
— Теперь я буду танцевать с моей женой, Брандт.
— Конечно, мой друг.
Это был самый жалкий танец в жизни Ноэль. Он держал ее так далеко от себя, как только мог, и не произносил ни слова. Когда все было закончено, она быстро отошла от него, взбежала по лестнице, и, слепо промчавшись по коридору, бросилась в пустую спальню.
Некоторое время она стояла в темноте, пытаясь успокоиться. И почему-то не удивилась, когда Вольф вошел в комнату и тихо подошел к ней.
— Моя бедная девочка. У вас сейчас непростые времена, и я боюсь, что только делаю их хуже. — Он нежно приподнял ее подбородок и поцеловал.
Хотя поцелуй не вызвал в ней огня, ей было хорошо в его руках, так что она не протестовала ни тогда, когда его губы прошлись по стройной колонне ее шеи, ни тогда, когда его рука нашла ее грудь. «Какой путь я прошла», — думала она, — «от маленькой девочки, которой становилось плохо от одной мысли о мужском прикосновении до женщины, равнодушно стоящей здесь и позволяющей кому-то о ком я забочусь, но не люблю, ласкать меня».
Она ощутила его присутствие в комнате за мгновение до того, как Вольф отшатнулся от нее. Послышался звук кулака, ударяющегося о кость, и затем Вольф остался лежать неподвижно. У Ноэль вырвался крик злости, смешанной со страхом, и она попыталась подбежать к нему, но Куин поймал ее за руку.
— Достаточно! Твое распутство на сегодня закончено!
Преследуемый картиной руки Брандта на ее груди, он вытащил ее из комнаты и потащил вниз к крыльцу дома. Кареты стояли около конюшни, пока возницы, рассказывали друг другу байки и курили табак, сгрудившись, чтобы защититься от холодного ночного ветра. Как только Ноэль заметила мужчин, она перестала бороться и заставила себя тихо идти рядом с Куином. Однако ее попытка сохранить достоинство пошла прахом, когда она увидела, что Куин прибыл к дому Тальботов не в карете, а приехал на Несущем смерть.
Обхватив ее рукой за талию, он уселся на жеребца, втащив Ноэль за собой. На глазах у испуганных возниц, он развернул животное и увез свою жену, как будто она была воровкой, пойманной на месте преступления. Они ворвались в ночь, холодный ветер трепал ее волосы и пробирался сквозь тонкий белый шелк ее платья. Когда они достигли Телевеи, Куин поскакал прямо к темной конюшне и спешился, стащив ее за собой.
— Отпусти меня! — закричала она, пытаясь высвободиться из его рук, которые как ремень сжимали ее талию.
— Еще нет!
Сильным толчком он впихнул ее в конюшню так, что она упала на кучу соломы. Потом ударом захлопнул дверь и зажег фонарь, висевший на крючке. Фонарь качался, создавая сумасшедшие тени, которые змеились по стенам и пробуждали в Ноэль воспоминание о кошмарной встрече на лесной поляне, где он разоблачил ее.
Она сжалась на соломе, пытаясь заставить себя мыслить ясно, пока Куин ставил Несущего смерть в стойло. Если она попытается убежать, он поймает ее и будет только хуже. Как-то она должна договориться с ним, она должна добраться до той части его, которая была справедливой и сострадательной.
Ее смелые надежды были разбиты вдребезги, и ужас занял их место, когда она подняла глаза и увидела его, стоявшего в тени около нее. Его безукоризненно чистый вечерний костюм был только слегка помят в результате сумасшедшей скачки; белые оборки спереди рубашки выглядели такими же свежими, как когда он вошел в парадную дверь Тальботов. Только дикий гнев, исказивший его черты, был другим. Это и ужасный черный хлыст, который свободно болтался в его руке.
Она застыла, ее испуганные глаза приклеились к ужасающему оружию. Сначала он был так же неподвижен как она, а потом сделал шаг по направлению к ней.
— Господи, Куин! — закричала она, страх превращал ее слова в неровные искаженные звуки. — Ты сошел с ума? — Когда он не ответил, она в отчаянии вскочила на ноги.
Он приближался к ней убийственной целеустремленностью. Она начала пятиться назад, а потом с ужасом смотрела, как он разматывает плеть, пока в его руке не остался только крепкий кожаный конец, зажатый в кулаке.
— Я не выхожу за рамки моих супружеских прав.
Крик взорвался в ее горле.
— Если ты не хочешь, чтобы слуги стали свидетелями этого, советую тебе держать свои крики при себе. Или может мне заткнуть тебе рот?
— Ты не можешь сделать этого, — зарыдала она, не в состоянии отвести глаз от ужасной плети, извивающейся на полу у его ног, пока он приближался к ней. — Сегодня ночью ничего не произошло. Ничего никогда не происходило, я клянусь. Я люблю тебя, Куин! — Признание вырвалось из нее в агонии. — Я люблю тебя!
Взвыв от ярости, он поднял руку и резко двинул запястьем.
Никогда ему не пришла бы мысль ударить. Просто случайность, что он держал хлыст в руке, потому что поглощенный собственным отчаяньем, рассеянно поднял его с пола стойла, где его небрежно бросил один из конюших. Но когда увидел страх в ее глазах и понял, что она действительно верит в то, что он может использовать отвратительное оружие против нее, он не смог отбросить его. А теперь в гневе, услышав ее клятвы любви, и зная, что она просто лжет, чтобы спастись, он ударил.
Жесткий кончик плети рассек шелк ее платья, разрезая ткань от бедра и до самого низа и обнажая стройную ногу. Он не коснулся ее тела, но для него это не имело значения. Наполненный ненавистью к самому себе, он бросил отвратительное оружие поперек конюшни.
С задушенным криком, Ноэль бросилась на него.
— Я убью тебя за это!
Рукоять еще была теплой от его руки, когда она схватила ее. И, не раздумывая, отвела руку назад и размахнулась. Плеть коснулась его подбородка, оставляя тонкий кровавый след за собой. Прежде чем она смогла размахнуться еще раз, он зажал хлыст в кулаке и вырвал из ее руки. Потеряв рассудок, она побежала к нему, собираясь выцарапать глаза, едва заметив, когда он сдержал ее руки.
— Ты лицемер! — кричала она. — Я никогда не была неверной! Не то что ты! Сколько женщин было здесь с тех пор, как мы поженились? Расставляя ноги, чтобы ты мог покрыть их.
— Хватит, — зарычал он. — Ты даже говоришь как шлюха. — Схватив ее за плечи, он толкнул ее на солому. — Теперь ты изобразишь шлюху для меня!
С криком, который был в равной степени полон и отчаяния и гнева, он задрал ее юбку и упал на нее. Его пальцы оставляли царапины на нежной коже ее живота, когда он срывал изящное нижнее белье. Он жестоко изнасиловал ее.
Когда все закончилось, она отвернулась, даже не позаботившись опустить юбку, чтобы прикрыться. Это он завернул ее в свое пальто и принес в ее спальню. После этого нежно вымыл внутреннюю поверхность ее бедер. И пока мыл, гравировал в своей памяти картину, которая, он был уверен, сохранится там до самой смерти.
Когда Ноэль, наконец, уснула, он сел за маленький стол. Некоторое время единственным звуком в комнате был только скрип ручки, двигающейся по бумаге. Закончив, он прочитал то, что написал:
Моя дорогая Ноэль,
Я говорил, что мы травим друг друга, и сегодняшняя ночь доказала ужасную правоту этих слов. Случившиеся убедило меня в том, что мы больше не можем оставаться вместе. Я устрою тебе возвращение в Англию и прослежу, чтобы ты была обеспечена.
Я не прошу твоего прощения, потому что знаю: ты не сможешь дать его. Единственный способ, которым я могу возместить тебе вред — это дать свободу, которую ты всегда хотела получить, так что я свяжусь со своим адвокатом по поводу развода. Поскольку мы в Америке с этим не будет затруднений. Скоро ты будешь свободна, чтобы выйти замуж за Брандта, если пожелаешь. Он хороший человек и будет заботиться о тебе лучше, чем это делал я.
Сегодня я получил сообщение от Вэйсдана и должен ехать в Вашингтон. Я больше не увижу тебя.
Куин.