― Обо мне? ― Удивлённо вскидывает брови профессор.
― Он очень восхищается вами. ― Улыбка как-то незаметно появилась на моём лице, когда я вспомнила рассказы темноволосого рыцаря. ― Элрик Браванс. Вы ведь самый молодой мастер меча в нашей стране. Рыцарь, что превосходно владеет и магией. И хоть ваши портреты мелькали лишь пару раз, он откуда-то достал их, и с упоением рассказывал о ваших подвигах.
― Так я раскрыт? ― Засмеялся сэр Браванс в ответ.
― Вы и вправду решили заняться преподаванием?
― Кто знает. ― Не спешил он раскрывать свои секреты, а я лишь притворно тяжело вздыхаю.
За разговором с ним я даже как-то не заметила, как легко мы забрались на утёс. И хоть другие студенты академии странно на нас косились, я была настроена уже не так пессимистично к этому занятию.
На вершине профессор Браванс выложил из пространственного кармана не промокаемые коврики, на которые мы с удовольствием присели.
По иронии судьбы Эвелина оказалась каким-то образом справа от меня, а принц Эрик чуть позади.
Выдохнув, я начала делать упражнение на концентрацию, как показывал профессор, закрыв глаза. Вдох-выдох.
― Утес — это место с потрясающей энергетикой. Почувствуйте этот свежий запах морского воздуха, услышьте шум волн, что разбиваются о скалы. ― Голос преподавателя проникал в самую глубь сознания. ― Вы должны слиться с природой и с собой. Заглянуть в себя, чтобы увидеть истинную суть своей магии. Только так вы сможете полностью овладеть ею.
Простое упражнение, которому учат ещё в младшем возрасте, когда только пробуждается магия. Как бы я не пыталась увидеть хоть что-то ― всегда была лишь пустота. Но сейчас… Близость к природе словно бы позволило заглянуть мне глубже, чем мне удавалось до этого.
Сначала это была крошечная искра, но чем глубже я заглядывала в себя, тем отчётливее видела золотое пламя, что разгоралось во мне. Но оно не могло выбраться за пределы, сдерживаемое… чёрным рисунком. Неужели проклятьем?
У меня было несколько неожиданных всплесков магических сил, о которых не знала матушка. Но я думала, что так проявляет себя выгоревший дар, потому что как бы я не призывала магию, она никогда не откликалась на мой зов. Неужели это значит, что…?
Я в шоке резко открываю глаза. Но не успеваю обдумать промелькнувшую мысль, как кто-то хватает меня за руку: грубо и до боли сжимая моё запястье. Чужая рука приносит жгучий холод, когда человек засучив рукава моей одежды, соприкасается с моей кожей.
Мой взгляд встречается с глазами Эвелины полными торжества. Она пристально смотрит в мои глаза, не желая отпускать, и что-то шепчет.
Я скидываю её руку и отталкиваю от себя, когда она кричит:
― Пусть все увидят!
От её вскрика внимание всех переключается на нас. Ищу взглядом сэра Элрика, голос которое раздаётся где-то позади. Но всё начинает расплываться перед глазами. Не знаю, что Эвелина только что провернула, но…
Всё вокруг начинает покрываться непроглядным мраком. Наступает темнота. Такое ощущение, что я попала в какую-то ловушку, наполненную лишь чернильно-чёрными цветами. Я не могу разглядеть даже своих рук.
Сердце бешено колотится, и я чувствую себя маленькой девочкой. Хотя почему чувствую?
Контур вокруг меня начинает сиять, и из моего тела словно бы выхожу я сама. Два светлых хвостика, простое голубое платье, взволнованное выражение лица. Я вижу перед собой свою почти пятнадцатилетнюю копию. Только её видно среди этой темноты. Она отворачивается от меня.
И идёт сквозь этот мрак. Единственная светлое пятно во всём вокруг. А я не могу отвести взгляда от неё, а также не в силах подняться с колен. Она резко останавливается, когда перед ней проявляются две фигуры, словно создающиеся из тьмы.
И моё сердце наполняется каким-то необъяснимым, леденящим душу страхом. Я знаю, кто окажется перед моей пятнадцатилетней копией.
Матушка сидит на полу, и её подол кроваво-красного платья окружает её, словно она сидит в луже крови. В её глазах отражается безумие. Я знаю, что это моё воображение играется с моими воспоминаниями, но от этого страх некуда не девается. Искажённые воспоминания вызывают нервную дрожь и панику.
На коленях королевы лежит мальчик с каштановыми, как у отца, волосами. Мой одиннадцатилетний брат ― Иоган. Мертвецки бледный, глаза закрыты, а грудь совсем не вздымается.
Матушка рыдает, прижимая его к своей груди. И хоть я не слышу её слов, знаю, что она просит Иана открыть глаза и не оставлять её. От этой картины моё сердце, как и тогда, словно останавливается.