1978
Буква Зверь
Возьмите меня в золотую постельСыграйте со мною в серебряный ящик из светаПокуда доносится голос постылых пустыньЯ знаю, что сбудется этоИ сбудется это
Пока еще нет во мне голоса —Только любовьНо только любовь – это голосИ все его слышатПока еще прячутся голуби в алую кровьА алая кровь – это крылья взлетающей крышиЗа голубем небо как текст улетающий в файлЗа файлом экран и дисплейЗа дисплеем экранПрочитанный текст этоя улетающий в файлПрочитанный текст – это файл улетающий в Я
Последняя книга которую я напишупохожа на остов из мамонта из мезозояНо я не пишу и поэтому я не пишуиз зоомузея записок и из мезозоя
Музей музыкален в нем зоорояль зооарфав нем зоовалторны и зоолитавры аморфныв нем зоолончели с изогнутой шеей жирафавдоль линии Соль соловей опрокинутый в морфий
Как в банке с эфиромрасправлены крылья всех звуков-стрекозпрозрачно теряющих крылья в изгибах роялягде сладковкушающий мамонт – вселенский наркоз
скрипичным ключом в Ре и в Лясвой скелет повторяет теряя
Сквозь мамонта в Ля я влетаю в серебряный файлв нутро где руины из рун и руно золотоеоткуда роятся щемящие файные Фав сластящее лето летящие в зоо из зноя
Да будет вам книга моя из струныпереполнившей верхНаверх вы товарищи все – динозаврыи плезиозаврыЗа буквою Ферт и не менее древнего Херъгде снова из Ять и из ЕрьХеръ и Зверь вылезают
1991
Бемоль
Как образ зеркала взнесен над Петергофомчтобы обрушить вниз каскад зеркалтак глухотой окутанный Бетховенразнес по клавишам погасший ЗодиакТак в пропасти скрипичного ключанемеют ноты и болят ключицыСкрипичный ключ округлый как земляпохож на очертанье мертвой птицыГроздья роз источая грустьтяжелеют от этой грустикаждый путник всего лишь путизабывающий в чувстве чувствоВ каждом поле есть поле битвыв каждой битве есть забытьеИз бытия не создать избытоквсе что избыток – небытиеКак градусник из последних силвытягивает свой градустак я полнеба в себя вместили вытеснил в небо радостьА там вдали от каждого поцелуясвет как кардиограмма где нет пробелаили как кладбищенская аллеяне имеющая пределавпереди меняогибая воображаемую линиюпозади меня огибая эхотак Офелия ловит лилиюи тонет в глубине смеха
1987
«Однажды осенью я вышел в цирк…»
Однажды осенью я вышел в циркбыл впереди своих последних лети улетела вдруг гремящим светомлучеобразная лавина злаполупрозрачный ангел стал прозрачнымсквозь ангела окно я увидал тот светон был как яотнюдь не бесконечена здание возводилось из громоздкого вакуумаиз заатмосферных сферво дни где нас не былок дням где нас не будетно я и сам не знаюгде нас не было большеили где я больше былЯ люблю твою царскую пустотусостоящую в основном из птицкорабликоторым имена Грусть и Паноптикумпамять – это аптечный складгде будущее – аптека.
1987
Лермонтолёт
Чтобы коснуться тюрьмы ресниця хотел бы немного раздвинуть стеныЭта стена стенаний твоих ладонейВ ладонях живут только птицыНо и они улетают еслиладонь в ладоньЛадонь уплываетАх как ненавистны все эти птицытерзающие когтями небоскладывающие крыльякак две ладонии раскрывающие ладоничтобы лететьаплодируя телом
Нет нежнее ресниц женжен рожающих патефоныжен питающихся стихамии ласкающими гортанью
В это непролазное небовламываются тела из ломоты
Я пишу птицамикак кистямиОни мне во всем послушныобмакиваемые в небо
ТамародвижениеИнтрига беззвучной бездныБездны не имеющей эхано отдающейся в себе слева
Коллапс
1989
Южный Херувим
Только ты знаешь как играет и светит гобойЮжный ХерувимКогда с ветвей свисает гиббонС лица стирается грим
Но грим лицу не всегда к лицуНе для всех играет гобойНо грим всегда к лицу подлецуПодлец не бывает самим собой