Лорд Эстергар не нравился Лейлис, ее пугали его мрачная серьезность и постоянное молчание. Не то чтобы его спутники были ей приятнее, но Риенар Фэренгсен хотя бы улыбался и шутил, а Джоар Хэнред явно любил поговорить. Лорд Рейвин со всеми держался холодно и высокомерно, а будущую супругу и вовсе игнорировал, ни разу даже не обратился к ней и не улыбнулся.
— Когда вы уезжаете? Скоро? — Шенни снова влез с невежливым вопросом.
Эстергар произнес что-то на своем языке, и Джоар перевел его слова Моррету.
— Лорд Рейвин говорит, что мы покинем вас, как только закончим наши дела. Завтра или через день. Мы и так злоупотребляем вашим гостеприимством, лорд Моррет. Кстати, не пора ли нам вспомнить о нашем деле? — многозначительно протянул Хэнред.
Лорд Хостбин понял намек и ощутимо занервничал, но понимая, что неприятного разговора все равно не избежать, приказал слугам убрать со стола, а женщинам вернуться в свои покои. Лейлис с облегчением покинула залу, учтиво поклонившись дяде и лорду Эстергару. Следом за ней вышла леди Отта. Финансовые вопросы женщин не касались, и разговоры мужчин им слушать вовсе не полагалось.
— Я сейчас принесу документы, лорд Рейвин. Угодно ли вам подождать? — торопливо забормотал Хостбин. — Шенни, сынок, побудь пока с гостями.
— Я не хочу с ними сидеть! — капризно выкрикнул мальчишка в спину отцу. — Куда ушла Лейлис? — он выскочил из-за стола и выбежал из залы, не извинившись за неучтивость и не попрощавшись.
— До чего мерзкий мальчишка, — заметил Риенар, проводив его раздраженно-неприязненным взглядом.
— Когда я только получил этот шрам, — Джоар дотронулся до глубокого кривого рубца на лице, — едва оправившись от ранения, еще в повязках, приехал к Хостбину, чтобы отдать отчет и взять с него содержание за три месяца, этот щенок сказал, что я, должно быть, плохо дрался, раз ханкит достал меня мечом.
— И как ты не снес ему голову за такое оскорбление? — удивился Риенар.
— Пришлось бы платить выкуп за кровь… А золота и так не хватало даже на покупку лошадей и провизии, — невесело усмехнулся Хэнред.
— Твоя выдержка достойна восхваления, Джоар. Я бы свернул ему шею, даже не обнажая меча. И его отец стоит того же — жадный и тщедушный проходимец. Почему бы ему просто не отдать деньги, если таков был уговор?
— Каждую смену сезона я приезжал в этот дом, и каждый раз мне приходилось вытряхивать из него положенные нам деньги. Он затягивал ту же песню, что и теперь, и жаловался, как торгаш на ярмарке, что близок к разорению и что содержание солдат обходится ему дороже, чем набеги и грабежи ханкитов. Я сказал, что если он больше не нуждается в нашей службе, я с отрядом возвращаюсь на Север, только тогда он выплатил нужную сумму.
— Бесчестный человек и недостойная семья. Рейвин, тебе так обязательно жениться на их девице? Я понимаю, что ты не хочешь брать жену из семей вассалов, но даже на юге можно поискать дом познатнее этих пастухов, что скажешь?
— Скажу, что мало чести в оскорблении хозяина под его же крышей и за глаза, — отозвался Эстергар.
Риенар презрительно фыркнул, но замолчал. Лорд Моррет вернулся через несколько минут с письменным прибором, бумагами и фамильной печатью с изображением герба дома Хостбинов — геральдического цветка в окружении колосьев.
— Мы столь многим вам обязаны, лорд Рейвин… — начал заискивать Моррет. — Эти три года были благодатными.
— И воины заслуживают вознаграждения за то, что эти три года охраняли покой ваших границ.
— Да, безусловно, — приуныл Хостбин. — Но я уже говорил вам, лорд Рейвин, что у меня не хватит золота… единовременная выплата всей суммы нас буквально разорит.
— На ваши земли в течение трех лет не было ни одного набега, ханкиты не угоняли ваш скот, не убивали крестьян и не жгли посевы. Что вам было делать, если не благоденствовать и приумножать богатства? — не дослушав жалобы Хостбина на неурожаи, падеж скота и немилость богов, Эстергар продолжал. — Впрочем, учитывая, что мы скоро породнимся, я мог бы предложить вам более удобный способ рассчитаться по долгу, как родственнику. Вы могли бы продавать зерно на Север за золото. При нормальной урожайности это не будет для вас обременительно, и долг будет полностью покрыт в течение двух лет.
— Но это… затруднительно. Между нашими владениями велико расстояние, — резонно возразил Моррет.