— О нашем с лордом Эстергаром супружестве, — решилась начать Лейлис.
— Ты чем-то недовольна? Или… — женщина сменила тон, осененная радостной догадкой, — может быть, ты уже заметила некоторые признаки?
Со дня свадьбы прошло чуть больше недели. Для любых признаков было рановато.
— Нет, миледи, пока нет, — поспешно ответила Лейлис. Она была уверена, что не понесла, и, хотя говорить о таких вещах было неловко, но все-таки приходилось. — И я не думаю, что они вскоре появятся.
— Почему это? Ты больна или… у тебя точно бывают регулы? Ты тощая, как… — последовало пренебрежительное сравнение на северном наречии.
— У меня бывают регулы, — процедила Лейлис, проигнорировав непонятое ею, но явно нелестное сравнение.
— Тогда в чем дело? — требовательно спросила леди Бертрада.
— Я, наверное, неподходящая супруга для лорда Эстергара…
— Именно это я и говорила ему! Но ведь он с большей охотой слушает старого сводника Хэнреда, чем родную мать!
Лейлис, испугавшись этой неожиданной вспышки гнева, закрыла лицо руками и вся съежилась на табурете. Свекровь отвела ее руки и взяла за подбородок, заставляя смотреть на себя. Пальцы у женщины были жесткие и холодные, как у Рейвина, и она так же, как он, щурила глаза и сжимала губы, когда злилась. Лейлис поняла, что ходить вокруг да около ей не позволят, и, слегка запинаясь, призналась:
— После нашей брачной ночи мы ни разу не были близки. У нас… у меня не получается.
— Что у таких молодых может не получаться? У тебя там что-то не так, как у всех, можно подумать? — по тону было понятно, что леди Бертрада считает такое объяснение полнейшей глупостью. Лейлис не отвечала, опустив глаза и нервно перебирая пальцами оборку на платье.
— Если ты ложишься в постель с таким лицом, как у тебя сейчас, ничего удивительного нет, — процедила леди Бертрада, презрительно глядя на невестку. — Пора научиться вести себя умнее. Если жена не может радовать мужа, то найдется другая женщина, которая будет это делать. В тебе есть это южное очарование и необычная красота. В такую красоту мужчины влюбляются легко и ненадолго. Мой сын был честен и сберег твою честь, а теперь твоя очередь. Постарайся сделать так, чтобы никто не пожалел потом о произнесенных обетах. Начинай быть женой лорда Эстергара.
Леди Бертрада пододвинула к Лейлис наполовину очищенный жгучий корень и лезвие.
— Заканчивай, за что взялась. Потом его нужно будет разрезать и собрать сок.
Лейлис снова принялась за работу, но от волнения слишком сильно нажала на лезвие, и несколько капелек выступившей ярко-оранжевой жидкости попало ей на кожу.
— Ай, он жжется! — вскрикнула она, машинально подув на палец. Ощущения были такие, будто уксусом капнули на незажившую царапину.
— Конечно, в этом и смысл, — отозвалась леди Бертрада, будто сообщая нечто само собой разумеющееся. — Потому так и называется. «Жгучий» — это тот, который жжет, жжется, обжигает. Поняла?
— Угу.
— Ничего, когда я училась делать эту мазь, по локти, бывало, пачкалась, — успокоила свекровь, и по ее бледному строгому лицу мелькнула снисходительная улыбка.
Расписание дня лорда Рейвина было устроено таким образом, что большую часть времени Лейлис не знала, где он и чем занят. Его распорядок дел, обязанности, повседневные занятия и круг развлечений определились, когда он только стал лордом Эстергхалла, и с тех пор не менялись. Посвящать в это жену он, по всей видимости, не считал нужным, и ее делами также не интересовался. В этом не было безразличия или недоверия, просто естественная деликатность, очень свойственная северянам. Здесь было как бы само собой разумеющимся, что личные дела человека и его досуг принадлежат только ему и в этом не должно быть ни контроля, ни навязывания. Раньше дома никто не интересовался делами Лейлис, потому что ее родственникам было на нее наплевать, в Эстергхалле — потому что люди имели представление о ценности уединения. Обычно получалось, что Рейвин просыпался намного раньше жены, одновременно с побудкой в казарменной пристройке, тихо собирался, подкладывал в камин дрова и уходил, пока Лейлис еще спала. Завтракали каждый отдельно, за обедом все, кроме слуг, обязательно собирались в великом чертоге, а ужинали в зале поменьше в кругу семьи и ближайших друзей лорда Эстергара. Если присоединялся лорд Хэнред, то леди Бертрады не было, и наоборот.
В один из вечеров лорд Рейвин лежал в постели и ждал, пока жена приготовится ко сну и потушит свечи в канделябрах.
— Как прошел ваш день, милорд? — спросила Лейлис, нарушив обычную тишину.