— А между прочим, почему этот народ называют кроличьими людьми? — деловито осведомился он, разобравшись с предыдущим вопросом. — Они занимаются разведением кроликов?
— Нет. Точнее, не только в этом дело.
— Тогда… кролик что-то вроде сакрального животного для них? Может, они носят какие-то амулеты или знаки с изображением кролика? — снова предположил мастер.
— Нет, не то.
— Почему же тогда?
Хэнред наклонился и что-то прошептал ему.
— Что?! — слабый и надтреснутый голос мастера дрожаще возвысился от изумления.
— Постоянно, — спокойно подтвердил Хэнред, — как кролики.
— Вы смеетесь надо мной, милорд! Как я напишу подобное в книге?!
Лейлис вышла из библиотеки, едва сдерживая смешки. От присутствия лорда Айбера Хэнреда становилось и веселее, и спокойнее, и как-то легче — он умел разряжать обычную для всех окружающих мрачную серьезность. Лейлис почему-то казалось, что он оттого так отличается от всех знакомых ей северян, что почти треть своей долгой жизни провел в южных краях. Он, конечно, оставался северянином во всем, что касалось вопросов чести, справедливости и чувства собственного достоинства, но вместе с тем в нем была какая-то несвойственная его народу открытость и полудетская беспечность. Лейлис — как и все остальные, невольно подпавшие под его влияние — не догадывалась, насколько несчастным и одиноким человеком был Айбер Хэнред на самом деле.
В конце сентября в Эстергхалл прибыл сир Бренн Элейт — очень дальний родственник лорда Эльтура Элейта и его представитель в торговых делах. Сир Бренн приезжал каждый год, чтобы предложить закупить на зиму шерсти и кож, которыми Элейты уже не одно столетие снабжали половину Севера. Кроме этого он всегда привозил клетку с воронами, вручал какой-нибудь скромный дар от имени лорда Эльтура и рассказывал последние новости. В этот раз принесенное им известие было печальным — сир Бренн с сожалением сообщил о том, что второй сын лорда Эльтура, сир Кристов, пропал без вести на тракте, а значит, в лучшем случае, погиб.
— Что ж, такое не редкость, — вздохнул лорд Эстергар, выслушав посланника.
Сира Бренна, как это обычно было принято на Севере, принимали в великом чертоге, когда все свободные обитатели замка собрались за общим столом. Лейлис прошептала древнюю молитвенную формулу с пожеланием душе покойного оказаться на солнечной дороге, а Крианс так же шепотом посетовал на отсутствие подробностей этой жуткой истории.
Лорд Рейвин был слегка огорчен, так как знал, что Кристов Элейт был возможным претендентом на Кейремфорд после смерти лорда Фержингарда, и находил этот вариант вполне приемлемым. Правда, у лорда Элейта остались еще двое младших сыновей, один из которых также сможет заявить о своих наследственных правах, так что расстановка сил кардинально не изменилась. Вот если бы у всех сестер Фержингарда совсем не осталось потомков мужского пола, тогда можно было бы говорить о правах родичей его жены — то есть Рейвина и Крианса, а также их потомков… Но между Эстергарами и этим привлекательным вариантом стояли Элейты, престарелый, но полноправный сын еще одной сестры лорда Вильморта, и он сам.
Больше всех присутствующих расстроился лорд Хэнред.
— Нет, этого не может быть! — вскричал он почти в отчаянии. — Эльтур уверен, что парень погиб? Его тело нашли?
— Тел не нашли, ни сира Кристова, ни его спутника. Только их повозку. Они не доехали до Кейремфорда всего пару лиг.
— Вы знали сира Кристова? — спросил Рейвин. У старика был совершенно разбитый вид, казалось, он опечален до глубины души.
— Он должен был жениться на моей Ульве! — вскричал он.
— О, так ваша внучка и сир Кристов были помолвлены, — сочувственно протянула Лейлис.
— Нет, не совсем, — несколько смутился лорд Хэнред. — Элейт приезжал к нам этим летом. То есть, сначала он остановился в Осевшей башне, но тамошний командир сообщил мне в Фестфорд, и я предложил сиру Кристову прибыть к нам в замок. Он сначала отказывался, но я прислал за ним вооруженных людей, так что деваться ему было некуда. Я познакомил его с моими девочками, позволил ему разговаривать с ними — подумал, что это поспособствует делу. С Ульвой у них возникло что-то вроде симпатии, как мне показалось. Элейт даже подарил ей какую-то безделушку вроде булавки и вообще все время рассыпался в комплиментах. Пробыл у нас три дня — дольше его удерживать было нельзя — но обещал еще вернуться. Какое несчастье, какая неудача! Как же я теперь скажу своей девочке, что она осталась без жениха?
Лорд Хэнред продолжал сокрушаться, запивая свои сожаления дратхой, а Рейвин шепотом выразил Лейлис свои сомнения относительно матримониальных намерений сира Кристова, предположив, что тот лишь хотел поскорее покинуть столь гостеприимное жилище и потому говорил то, что от него хотели слышать. А Лейлис почему-то подумала, что лорд Айбер на самом деле не очень-то хочет отдавать своих внучек замуж, иначе давно бы уже нашел, куда их пристроить.
Спустя несколько дней, когда лорд Хэнред все еще гостил в Эстергхалле, а сир Бренн уже уехал, Крианс прибежал с прогулки сердитый и расстроенный и за обедом сказал, что качели, наверное, придется снять и выбросить в озеро. Лейлис спросила, почему.
— На них кто-то кроме нас катался ночью, — угрюмо ответил Крианс. — Все сиденье своими когтями исцарапал.
— Если бы все так рассуждали, мальчик, — вмешался старик Хэнред, — то пришлось бы пожечь все повозки, а простолюдинам еще и поснимать с петель половину дверей. Мало ли кто и что царапает.
Он отхлебнул похлебки из серебряной миски и взялся за фаршированных раков.
— После обеда проводишь меня к качелям, я посмотрю, в чем там дело.
Крианс воодушевился, быстро доел все, что ему положили на тарелку, и, едва дождавшись, пока Хэнред встанет из-за стола, потянул старика в рощу. Тот деловито осмотрел сами качели и землю вокруг дерева, присел на одно колено и поворошил опавшие листья.
— Ну-ка… — он принюхался и поморщился. — Точно, мертвечиной потягивает. Вы тут уже потоптались, да? Ну ничего, вот, виден след. Похоже, со стороны озера приползло. Учуяло детский запах, вот и терлось тут вокруг да около качелей. Тварь, похоже, не из смышленых, гуль какой-нибудь.
— Это же ничего страшного? — спросил Крианс. — Гули только ночью бродят?
— Нет, мальчик, это плохо. Это очень неправильно. Гули должны по своим местам бродить и глодать покойников, а эта роща — для людей. Здесь бегают и играют детишки, и сюда выпускают для прокорма свиней, всяким тварям здесь ползать не положено. Но ты не волнуйся, я с этим разберусь. Завтра подвесите тут новую дощечку и продолжайте, на здоровье, играться, пока снег не выпадет.
Перед заходом солнца Хэнред собрался, взял свою любимую секиру, лопату, бутыль смоляной смеси для розжига камина и полную флягу дратхи, чтобы разнообразить скучное ожидание, и отправился на прогулку в рощу. Утром в нескольких ярдах от качелей темнел след от кострища, а рядом с ним виднелась недавно закопанная яма. Запах гари и разложения не выветривался еще пару дней, но в остальном никаких препятствий для продолжения детских забав не было. Во всяком случае, до приближения зимы.
В начале зимы прилетели сразу два ворона из Фэренгхолда, которые принесли две половины длинного и несколько бессвязного письма от сира Риенара Фэренгсена. Лорд Рейвин зачитывал письмо вслух при Лейлис, с трудом сдерживая смех:
«…я знаю, что виноват. Хотя, по правде, во всем этом, а также в последствиях, произошедших по общей неосторожности, не только и не столько моя вина. Отец говорит, что я опозорил семью — и он, верно, прав. Но все же я не заслуживаю такого жестокого наказания, какое определили мне родичи. Потому умоляю тебя как своего сюзерена и друга помочь мне и избавить меня от уготованной мне ужасной участи».