Голова была, как чугунная. Я безумно устала — кошмарная погоня, потом ожидание на берегу, полное тревоги. Вспомнила, как медленно умирала там, возле озера Ллин, думая, что никогда его больше не увижу. А сейчас мне еще предстояло позаботиться о лошадях, до того как я вырублюсь.
Мне было страшно. Страшно оставлять Жиля одного в этом доме, который хоть и выглядел безопасным, но все же был незнакомым и чужим. Вдруг здесь еще кто-нибудь есть, или Жилю станет хуже, пока я меня не будет рядом.
С улицы донеслось краткое ржание. Решив, что потерю любимого коня мне Жиль уж точно не простит, я поспешила на улицу.
Неизменная Летти была рядом с Закатом на том же месте. Ухаживала за ним как могла. Я приметила небольшой сарайчик с другой стороны дома. Его сразу было не увидеть — укрывали виноградные листья. Внутри пристройка оказалась достаточно сухой и теплой и достаточно вместительной, чтобы разместить там двух лошадей.
Именно туда я и привела Заката и Летти, напоив их озерной водой и предложив овса из наших запасов. Потом мне пришлось выдержать целую битву с кобылой, когда я попыталась намазать Закату бок волшебной мазью Рона. Но ревнивая Летти шипела, не позволяя даже приблизиться к коню. Неблагодарная! Побегав по сараю, я все же решила оставить их в покое, на прощание громко хлопнув дверью.
Вернувшись в дом, я, не дыша, заглянула Жилю в лицо. Хуже ему не стало! Он спал, его дыхание было достаточно глубоким, а лицо хоть и бледно, но расслаблено.
Наступил полдень, а я уже почти валилась с ног. Но, поразмыслив, все же решила исследовать дом. Вдруг нам повезет, и мы бы сразу найдем портал. "Или воду хотя бы, — вздохнула я, с сожалением посмотрев на засаленные свалявшиеся пряди, в которых едва можно было бы узнать золотой цвет, и обветренные руки. — Ну или медикаменты, чтобы Жиль поскорее поправился".
Холл был достаточно большой, мягкий золотистый свет струился из высоких витражных окон, смягчая темную изящную мебель. Из него вели четыре двери и лестница на второй этаж.
Внизу располагалась небольшая кухня. Длинный стол с подвесными полками вдоль стены, уставленный глиняными горшочками, и кокетливый буфет с посудой. Я заглянула в один из горшочков — непонятная мука зеленого цвета. Может, здесь есть и еда. Хотя нам это вряд ли поможет, кто решиться есть продукты трехсотлетней давности! Рядом было что-то похожее на раковину — емкость вырубленная в цельном куске камня и с прямой черной трубкой сверху.
Вторая дверь вела в кабинет. Он был заставлен темной замысловатой мебелью, как и в других частях дома: шкафы, набитые книгами и свитками, а также длинный письменный стол. На тяжелом дубовом столе с резными ножками я заметила большой матовый шар, закрепленный на медной подставке. Шар был холодный. После того, как я прикоснулась рукой к одному из листиков, которые в изобилии украшали подставку, остроконечному, шар зажегся мягким желтым светом.
"Светильник, — догадалась я". Такие же я заметила и в других частях комнаты. Вообще, на подставке было два вида листиков на подставке: остроконечные и закругленные на концах, как у толстянки. Дотронувшись до второго, я погасила светильник.
"Хмм, — интересно, — подумала я. — Теперь я хотя бы умею включать свет. И выключать его".
Я села в темное, удобное кресло с гнутыми ножками, чтобы дать отдых уставшей спине и ногам. Взгляд упал на обложку тетради, на которой каллиграфическими буквами было выведено: “Наблюдения Элиста Златокудрого, начальника лесной стражи Лунного гарнизона”.
"Хмм, гарнизон? — подумала я. — Довольно уютно здесь… для казенного заведения".
Полистав дневник, я не нашла ничего особенного, только заметки о жизни гарнизона, что ели, какие продукты или товары привезли, сколько чего осталось, кто приехал и откуда, кого из нарушителей поймали, отчеты, доклады… Это было бы интересно почитать на досуге, но буквы расплывались перед глазами. Я уже было отложила тетрадь, решив вернуться попозже и более детально изучить документы.
Однако последняя запись в ней гласила:
“Наш король, Ринари Лучезарный, огорченный вневременной утратой светлой сестры своей, Риднис, велел нам отступить за грань и оставить все места, что мы прежде любили, и особенно дорогой нам лес Хинифиад. Ибо время первородных закончилось.”
Следующая дверь вела в купальню. Неглубокий пересохший бассейн занимал почти всю комнату, отделанную темной, с золотыми прожилками плиткой. Приглушенный свет, льющийся сквозь темно-коричневые и зеленые кусочки стекла окна, дарил сумрачный покой. Вдоль стен стояло несколько, выложенных мозаикой диванчиков, перемеживающихся с золоченными плоскими жаровнями на тонких ножках и изящными раковинами. За двумя одинаковыми яркими полукруглыми дверьми я нашла кресла с отверстиями, похожие на унитазы.