Одной ночью я рассказала ему о недавнем общении с гоблинами, как я оказалась в глупой ситуации, когда я пыталась помешать одному гоблину забрать штаны с головы другого маленького мужчины. Я рассказывала историю с пылом, широко размахивала руками, и когда добралась до кульминации, он рассмеялся. Этот звук был неожиданным и теплым. Ярким и внезапным, словно солнце вырвалось из-за тяжелых зимних туч.
Удивленная смехом и жаром, прилившим к моим щекам, я опустила руки и сцепила ладони на коленях. Я отвела взгляд от тени в кресле напротив меня, посмотрела во тьму с другой стороны от камина. Стало тихо, но в этой тишине еще звенело эхо моего голоса, оживленного от истории, и веселья лорда Димариса. Он был смущен, как и я? Было невозможно понять. Тень ничего не выдавала.
Вдруг он сказал:
— Какая твоя сестра?
Я резко обернулась.
— Моя сестра?
— Да. Я знаю, что ты ее любишь и переживаешь за ее безопасность. И, как я понял, она не очень похожа на тебя.
— Точно, — я тихо рассмеялась и улыбнулась. — Она не такая, как я. Она… очень храбрая. Бесстрашная и безрассудная. Она ненавидит жестокость и гниль в мире, готова бороться с этим, не переживая за свою безопасность. Много раз, когда отец… когда он… — я умолкла. Ладонь коснулась щеки. — Я должна была защищать ее. Она не могла защитить себя.
Он застыл. Но что-то двигалось в воздухе между нами, и я ощущала странную связь, будто нить вокруг моего сердца, натянутую до дрожи через измерение вне времени и пространства. В той дрожи я ощущала сильный и страшный гнев.
— Он бил тебя, — слова прозвучали как рычание.
— Он… сломлен, — сказала я. Я гладила нити вышивки на подлокотнике кресла. Нити растрепались с моего прибытия. — Он любил всем сердцем, а потом его сердце разбилось, и остались только кусочки. Кусочки вредят ему, режут изнутри, как ножи.
— Ты ищешь оправдания.
— Нет, — я покачала головой. — Нет, его действия не оправдать. Но это причины.
Он долго молчал. А потом сказал еще мрачнее:
— Ты его любишь. Несмотря на то, что он сделал с тобой.
Я подняла голову, глядя на тень.
— Да, — слово прозвучало мягко.
— Почему?
— Если не я, то кто?
— Может, он не заслуживает любви.
— Не заслуживает, — я пожала плечами и просто повторила. — Не заслуживает.
Что еще я могла сказать? Я не могла объяснить. Я не могла облечь это в слова.
— Ты слышал что-нибудь о моей сестре? — спросила я после мгновений тишины. — Ты говорил, что отправишь кого-то присмотреть за ней.
— Она в порядке, — последовал быстрый ответ. — Как ты и предсказывала, она пытается пройти через Ванфриэль. Это Шепчущий лес. Но я послал своего слугу мешать ей. Она может пройти лишь немного, а потом тропа разворачивается и ведет ее домой. Она… — он сделал паузу, словно пытался отыскать слово, — недовольна, — закончил он.
Я улыбнулась и грустно вздохнула.
— Не сомневаюсь. Глупая бедняжка.
Лунный огонь мерцал, бросая узор на стену из-за решетки. Я смотрела на танец огня, гадая, не пора ли было закончить встречу этим вечером.
Но вместо этого я сказала:
— Каким был твой брат?
— Мой брат? — испуганно выпалил он.
— Да. Это справедливо. Если я говорю о своей сестре, ты должен рассказать что-то о брате. Вы были близки?
— Насколько это возможно у братьев. Неразлучны, можно сказать.
Я слышала слои в его голосе. Много слоев — печаль, радость, гнев и больше. Больше, чем я могла различить.
— Мне жаль, — сказала я. — Я не хотела лезть.
— Нет-нет, — показалось, что ладонь из тени помахала, успокаивая. — Нет, хорошо говорить о нем. Это было… давно. Очень давно, — он тяжко вздохнул, а потом сказал. — Мы звали его Таэрель. Это было не его настоящее имя, пойми, но под этим именем его знали. На нашем языке это означает «ужас». И это было не просто так, хотя и в лучшем смысле, пойми. Он шалил, но не был жестоким. Он любил животных, и чем опаснее они были, тем лучше. Когда мы были мальчиками, он поймал и принес домой дитя ламии и убедил нашу маму, что мог приручить его, сделать из него питомца. Но монстр был ненасытным, стал толстым от мяса, фруктов и прочих деликатесов, которыми его кормил Таэрель, и ему всегда было мало. И в один из дней, поддавшись голоду, он попытался съесть меня.
Он рассказывал историю, будто она была смешной. Мои глаза расширились от ужаса.
— Что с тобой случилось?
— Мама вытащила меня из пасти монстра, оглушила его ударом ладони и приказала Таэрелю убрать его туда, где он его нашел. Мне было тогда едва ли тридцать, но я помню это, как вчера.