– Как они могли не заметить пожар? – прервала Ноуланда Эммалина.
Да, полная наивность. Тристан напомнил себе, что надо будет просветить сестру, но сделать это по возможности аккуратно. От Ноуланда, будь он проклят, никакой пользы не было: он просто застыл на месте, дергая себя за воротник и уставившись на стеклянный потолок оранжереи.
– Те люди были заняты другим, Эмми, – подсказала Симона с диванчика. – Обычно в этом случае говорят «были ослеплены страстью».
Глаза Эммалины округлились.
– О! – тихо прошептала она, сосредоточенно двигая кисточкой по холсту. – Я этого не знала.
Ситуация быстро начала переходить в разряд неловких, и Симона решила не доводить дело до полного конфуза.
– Конечно же, знала, Эмми; просто тебя настолько увлекла живопись, что все остальное теперь представляется чужим и туманным. Со мной это случается постоянно… по другим поводам. Так что вы рассказывали, лорд Ноуланд?
Пока Тристан безмолвно благодарил Симону за ее доброту и находчивость, Ноуланд пытался собраться с мыслями. Наконец он начал увлеченно рассказывать:
– Огонь быстро вышел из-под контроля и начал распространяться. В результате мы имеем трех погибших и двадцать раненых, из которых двое вряд ли поправятся.
– Как это ужасно! – Эммалина печально вздохнула.
– Согласен, – заметил Тристан, – но все могло обернуться еще гораздо хуже.
– Верно! – поддержал его Ноуланд. – Если бы это случилось, нам всем пришлось бы убирать бальные туфли до конца сезона, а так празднества остановлены только на две недели – время для того, чтобы отдать дань уважения и все такое. Потом охота снова возобновится, и мы…
– Наверное, две недели все-таки лучше, чем ничего. – Симона вздохнула, и Ноуланд впервые за это утро повернулся, чтобы посмотреть на нее:
– Вас не радует перспектива парадных приемов?
– Я очень плохо переношу скуку, лорд Ноуланд.
Эммалина прекратила размахивать кистью и выглянула из-за края холста.
– Наверное, ты уже достигла предела, позируя мне все утро, верно?
– Мне не скучно, – улыбнулась Симона, – но я была бы рада, если бы мне разрешили встать и походить по комнате, пока я еще не разучилась это делать.
Эмми посмотрела на Тристана.
– Может, мы закончим на сегодня? – робко спросила она. Тристан перевел взгляд на полотно и сразу понял, что работа почти не продвинулась. Но в отсутствии у Эм творческой скорости были свои преимущества.
– Пожалуй, при условии, что наша гостья согласится снова позировать завтра утром.
– Я согласна! – тут же откликнулась Симона.
– Тогда на сегодня все! – объявила Эммалина и стала полоскать кисточку в жестяной банке. – Может, вы хотите чего-нибудь поесть: я могу поговорить с кухаркой насчет хлеба с абрикосовым вареньем.
Глядя, как Симона медленно потягивается, расправляя спину, Тристан пожал плечами.
– Никогда не отказываюсь, если мне предлагают сладкое.
– Тогда я посмотрю, что можно сделать, – пообещала Эммалина, и тут же Ноуланд стремительно ринулся к ней.
– Позвольте мне взять банку с краской, леди Эммалина! Тристан оглянулся и увидел, что Ноуланд отнимает у его сестры жестянку, а та бурно протестует:
– Это не краска, лорд Ноуланд, это скипидар, и он испортит вам костюм, если вы будете неосторожны.
Вместе они направились к дверям, ведущим в дом; при этом Ноуланд не переставал трещать:
– Я с радостью пожертвую ради вас всем моим гардеробом, леди Эммалина, и никакая жертва не покажется мне слишком большой!
– Надеюсь, он будет осторожен, – сказала Симона со смехом и встала с дивана. – Мне не хочется увидеть Ноуланда голым.
– Никому из нас не хочется.
– Не знаю, не знаю. По-моему, ваш друг заинтересовался Эмми.
– Значит, мне надо позаботиться, чтобы она пока больше выезжала.
– Разве он вам не нравится?
– Ноуланд достаточно мил и из хорошей семьи, – объяснил Тристан, глядя, как Симона неспешно идет к нему, и гадая, насколько стремительно можно будет вести ее обольщение. – Но он не кажется мне тем человеком, который заставит сердечко Эм биться быстрее.
– Не могу не заметить, лорд Локвуд, – проговорила Симона негромко, останавливаясь перед ним и чуть запрокидывая голову, – что ваше чрезмерное увлечение ускоренным биением и трепетанием сердец слегка удивляет.
Тристан вздохнул. Разумеется, Симона права, и его сердце не единственный орган, на который она воздействует столь заметно. Он тут же поменял позу, чтобы не демонстрировать свое растущее напряжение, а затем шагнул ближе и положил руки ей на талию.
– Мне нравится это ощущение, а вам?
Ее глаза озорно вспыхнули, уголки губ приподнялись. Подняв руку, Симона начала играть с верхней пуговицей его сюртука.
– Это довольно приятно.
– И все?
Симона медленно расстегнула пуговицу, и Тристан подумал, что, если бы они уже были любовниками, ему хватило бы пяти минут, чтобы уложить красавицу на кушетку и удовлетворить ее желания. Но поскольку они ими еще не стали, а поспешное совокупление убийственно для первого опыта…
Он неспешно потянулся к расстегнутому вороту и начал соединять пуговки с петлями, постоянно поглаживая тыльной стороной пальцев шелковистую кожу ее шеи.
– Выбери время и место, Симона, – прошептал он, – и я позабочусь о том, чтобы наслаждение длилось столько, сколько ты сможешь вынести.
Желание и влечение закружились в темной глубине ее глаз.
– Сегодня в полночь. – Он постарался успеть раньше, чем благопристойность и осторожность заставят ее подавить порыв. – Я буду ждать в саду вашего особняка.
Взгляд Симоны на секунду скользнул ему за спину, а потом она тихо кашлянула.
Обернувшись, Тристан замер. Это были не Эммалина и не Ноуланд…
– Люсинда, – напряженно проговорил он.
Мачеха плыла к ним, одетая, как обычно, в черный бомбазин. И как обычно, она даже не ответила на его приветствие, заставив его в очередной раз ощутить себя здесь незваным гостем. Впрочем, он сумел удержаться и не стал напоминать ей о том, что теперь этот дом принадлежит ему.
Взяв Симону за руку, Тристан притянул ее к себе.
– Послушай, Люсинда, я хотел бы представить тебе подругу Эммалины, леди Симону Тернбридж.
Холодный взгляд Люсинды Таунсенд равнодушно скользнул по гостье.
– Леди Симона, как вы уже могли догадаться, перед вами мать Эммалины, вдовствующая леди Локвуд.
Его сарказм не укрылся от Люсинды.
– Я остаюсь леди Локвуд, пока ты не женишься, Тристан.
В улыбке, которую он адресовал мачехе, не было тепла.
– Это вполне может произойти еще до конца месяца или даже раньше, если у меня получится.
Симона настороженно наблюдала за хозяйкой дома, ища повод, который позволил бы ей уйти и предоставить любезным хозяевам сражаться без посторонних.
На секунду Люсинда стиснула зубы, а потом Симона прочла в глубине ее глаз принятое решение. В следующий миг внимание почтенной дамы переключилось на нее:
– Кажется, вы подопечная герцога Райленда? Я много о вас слышала.
Еще бы! Почти весь Лондон о ней слышал. А поскольку осуществлять отступление было уже поздно, Симона улыбнулась:
– Уверена, среди этого «много» было мало хорошего.
– Да, почти ничего.
– Зато все очень интересно, не так ли?
Леди Локвуд заморгала, а плечи Тристана затряслись от беззвучного смеха.
– Где твоя сестра?
Тристан откашлялся.
– Они с лордом Ноуландом несколько секунд назад отправились на кухню в надежде выпросить у кухарки хлеба с вареньем.
– И оставили вас с леди Симоной вдвоем?
Плечи Тристана чуть приподнялись:
– А вы не встревожены тем, что Эм и Ноуланд проводят время наедине?
– Я буду ждать здесь с вами их возвращения! – объявила Люсинда, складывая руки под массивной грудью.
Симона подумала, что характер этой женщины мог бы улучшиться, если бы она немного распустила шнуровку, в то время как Тристан лениво осведомился: