– Симона – одна из незаконных дочек старого герцога Райленда, – с усмешкой сообщил он. – Судя по слухам, ей двадцать, но ее первый сезон был отложен, так как понадобилась целая вечность и легион знатоков этикета, чтобы сделать ее хоть немного презентабельной.
Неужели легион? Судя по прическе и простоте наряда, леди Симона смогла устоять перед всеми.
– Она, безусловно, красива.
– Возможно… – Ноуланд пожал плечами, и в его голосе прозвучали нотки осуждения. В эту секунду леди Симона запрокинула голову и засмеялась…
Чувствуя, как участился его пульс, Тристан выгнул бровь:
– С ней связана какая-то история?
– Если уж на то пошло, то много историй.
– Например?
Насколько он мог судить с такого расстояния, в Симоне не было никакой искусственности; очень вероятно, что она окажется роскошной возлюбленной.
– Достаточно сказать, что женитьба на ней гарантирует вам не жизнь, а ад. Она неукрощенный ужас и самый страшный кошмар всех маменек.
«Что ставит ее в ряд лучших фантазий мужчины, – подумал Тристан. – Надо надеяться, лишь бы голос ее не напоминал звук ногтя, скребущего по грифельной доске…»
– Приведи мне пример ее ужасного поведения.
– Она ездит верхом в мужском седле. Нужно ли продолжать?
– Нет. – Широко улыбнувшись, Тристан направился через бальный зал к сладкому кусочку, стоявшему рядом с его сестрой.
– Эмми, до обеда осталось десять минут, – объявила Симона, когда ее подруга сделала очередной глоток сиропо-подобного пунша. – Как только хозяйка зазвонит в колокольчик, мы будем свободны от танцевальной опасности…
Внезапно Симона нахмурилась и наклонила голову, пытаясь снова уловить какой-то неуместный звук.
– Что-то случилось?
– Не знаю, – призналась она. – Мне показалось, что я слышу странное потрескивание.
– Может быть…
Что бы Эмми ни собиралась предположить, ее слова потонули в оглушительном реве, в сопровождении которого огромный огненный шар пролетел вверх по лестнице и взорвался посреди заполненного людьми бального зала. В следующее мгновение пламя рванулось во все стороны, превращая веселый смех в панические вопли.
Симона застыла на месте. Воздух внезапно стал очень жарким и разреженным, хотя огня почти не было: только драпировки пылали, словно факелы. Затем вспыхнули обои позади оркестра, и это означало, что через считанные минуты весь зал будет охвачен огнем.
Эмми схватила Симону за руку.
– Помоги мне найти брата! – выкрикнула она и стремительно втащила подругу в толпу народа, рвущегося к дверям террасы.
Симона неохотно последовала за ней, на ходу оценивая ситуацию. Слишком много народа, слишком маленькое пространство, слишком мало дверей… Если они последуют за бегущими…
Что-то в глубине сознания Симоны щелкнуло, и тут же ее мозг снова начал работать на все сто. Она изо всех сил дернула Эммалину за руку.
– Назад! – крикнула она, перекрывая шум. – Нас задавят! Надо двигаться в другую сторону!
– Но сперва надо найти Тристана!
Симона скрипнула зубами, вспомнив, что ей и самой нужно найти Хейвуда, который скорее всего находился в саду с женой лорда Дентона.
– Мы отыщем твоего брата, как только выберемся отсюда, – пообещала она Эмми и потащила ее по направлению к игорным комнатам, надеясь на то, что в них найдется хотя бы одно окно, выходящее во двор. Если им придется прыгать, все равно шансы выжить будут выше, чем в обезумевшей толпе, рвущейся к выходу.
Задыхаясь от дыма, который становился все гуще и обжигал легкие с каждым мучительным вдохом, Симона с Эммалиной пробирались по комнатам мимо брошенных карточных столов, не забывая закрывать за собой двери, ведущие в бальный зал. Возможно, игравшие в этих комнатах люди уже нашли выход, и им достаточно будет просто последовать за ними.
«Вот и конец приятным ожиданиям», – безмолвно призналась себе Симона, когда они вбежали в пустую комнату, где оказалась не дверь, а высокое и совершенно целое окно в дальней стене.
Эмми тихо заплакала, а Симона остановилась, чтобы глотнуть тяжелого, едкого воздуха, после чего направилась к окну и стала отчаянно дергать тяжелую раму. Потом она взглянула вниз, на подъездную аллею, на которой не было никого, кто мог бы прийти им с Эмми на помощь. Кучера отчаянно пытались убрать свои кареты и лошадей подальше от горящего особняка, и, конечно, никому из них в голову не пришло посмотреть наверх. Но даже если бы они это сделали, кому охота спасать двух глупых молодых женщин!
Симона еще раз потянула раму, с отчаянием понимая, что дым вокруг них становится все гуще, но окно по-прежнему отказывалось открываться. Тогда она быстро повернулась и осмотрела комнату, стараясь найти что-нибудь потяжелее, чем можно было бы разбить окно. Кресла были слишком велики, чтобы даже попытаться сдвинуть их с места, не говоря уже о том, чтобы поднять и бросить, каминная полка тоже…
Внезапно Симона подхватила юбки и ринулась мимо застывшей подруги к камину, а затем вернулась, крепко сжимая в руке железную кочергу и пытаясь сообразить, что они предпримут после того, как стекло будет разбито.
– Тристан! – вдруг громко закричала Эмми, и Симона, стремительно обернувшись, увидела, как она бросается в объятия высокого, темноволосого и невероятно широкоплечего мужчины. Более низкий русоволосый его спутник стоял позади, закрывая дверь.
– Задвинь ковер под нижний край двери, – отрывисто приказал мужчина Эмми, после чего, устремив на Симону пристальный взгляд темных глаз, двинулся в ней, протягивая руку; – Позвольте мне, пожалуйста.
– Слава Богу, вы смогли сюда добраться! – Она охотно протянула ему кочергу. – Я Симона.
– Тристан. – Коротко кивнув в сторону своего спутника, брат Эмми добавил: – Это Ноуланд. – Полагая, что церемония знакомства окончена, быстро шагнул к окну, и Симона услышала звон разбитого стекла.
Ноуланд, пробежав мимо нее, выглянул в отверстие, проделанное братом Эмми.
– Боже правый! – воскликнул он, выпрямляясь. – До земли три этажа, а внизу каменные плиты. Мы разобьемся вдребезги!
Не теряя ни минуты, Симона бросилась к занавескам, но едва она успела схватиться за ткань, как поняла, что надеяться на них нельзя. Тем не менее она с силой потянула их вниз, срывая с окна вместе с карнизом, однако туча пыли, прибавившись к дыму, заставила ее отшатнуться назад.
В тот же момент словно стальной обруч сомкнулся вокруг ее талии.
– Не двигайтесь! – приказал Тристан. – Я собираюсь срезать вашу юбку с корсажа.
Симона вспыхнула:
– Чересчур большая вольность, вы не находите?
Тем не менее она подняла руки, чтобы не мешать, и спокойно наблюдала за тем, как брат Эмми режет парчу острым осколком стекла.
Повернув голову, Тристан посмотрел на нее с дьявольской улыбкой:
– Людям будет о чем поговорить, если нас найдут мертвыми.
Не выдержав, Симона рассмеялась, и тут Эммалина взвыла от двери:
– Я не хочу умирать!
– Мы тоже, Эм. – Тристан разрезал последние нитки на платье Симоны. – Мы тоже не собираемся этого делать. Ноуланд, возьми кусок стекла и отрежь юбку моей сестры.
Пока Ноуланд поспешно выполнял приказ, Симона перешагнула через ультрамариновую ткань, упавшую к ее ногам, а потом подхватила ее и развернула так, чтобы Тристану удобнее было разрезать шов, который присбаривал кусок ткани, превращая ее в пышный по моде шлейф. Какая-то часть ее мозга отметила, что дым вокруг них становится все гуще, однако это не помешало им разделить материю на крепкие полосы.
Когда импровизированные веревки были готовы, Тристан начал соединять их концы, и Симона выгнула бровь, наблюдая за ним.
– Да вы моряк! – не выдержав, воскликнула она.
Тристан на мгновение задержал на ней свой взгляд и улыбнулся.
– Вы тоже знакомы с морским делом?
Симона пожала плечами, и Тристан рассмеялся: его смех оказался низким и раскатистым, он звучал одновременно волнующе и успокаивающе. Симона была избавлена от необходимости обдумывать этот парадокс, потому что в этот момент Ноуланд вывалил розовые полосы на кучу ультрамариновых.