Констанс вновь громко застонала, не в силах что-нибудь сказать в ответ, раскачиваясь взад-вперед как ребенок, пытающийся унять боль, а в голове метались какие-то жуткие образы — она тонет, серебряные пузырьки воздуха поднимаются вверх, волны смыкаются над ее головой.
— Ну, девочка, это правда или нет? — яростно вопросил Алекс голосом, в котором слились отчаяние, боль и обида.
— Отстань от нее! — рявкнул Лок. — Не видишь, она в шоке!
— Еще бы! Она не ожидала, что ее трюк будет разоблачен! — вставил Роджер. — Да вот правда-то всегда выходит наружу! Посмотрите на нее! Ей нечего возразить своему опекуну!
Голубые глаза Лока сузились от ярости.
— Вы рассказали неплохую сказочку, преподобный. Взяли, значит, на себя тяжелую ношу?
— Лили всегда была трудным ребенком.
— И добивались ее послушания битьем? — Вопрос был скорее риторическим.
— Признаюсь, порой я был вынужден прибегать к таким методам. — Тейт сдвинул свои почти невидимые брови и издал вздох, обозначавший страдание. — А какой родитель этого не делает? Кого Господь любит, того и наказывает — так гласит пословица. В девочке всегда очень сильно было греховное начало. Господь свидетель, моя покойная жена и я, грешный, делали все для нее, но она все больше и больше предавалась лжи и начала водить шашни с разными темными личностями.
— Да уж, плоды вашего воспитания навсегда остались у нее на спине. Неудивительно, что она сбежала из Лахайна.
— Эти рубцы у нее от отца-пьяницы — он всегда относился к ней как к неродной. — Объяснения Тейта утратили тон сочувственной снисходительности. — Я взял Лили в миссионерскую школу, чтобы спасти ей жизнь, но неблагодарное дитя отплатило мне непослушанием. Один скандал за другим, непонятные, нелогичные поступки; она отмечена дьяволом — тронутая!
Констанс резко вскинула голову. «Похожа на зверюшку, попавшую в капкан», — подумал Лок. Что же это такое?
— Я… я не сумасшедшая. Нет, нет! Преподобный Тейт, не обращая внимания на ее выкрик, вновь вернулся к тону добродушного увещевания.
— Будучи приемным отцом этой блудной дочери, я и сейчас готов принять ее обратно в лоно нашей общины. Вот почему я ни минуты не колебался в том, чтобы отправиться сюда, когда до меня дошли сведения, что она, по всей вероятности, оказалась на борту судна, отправлявшегося в Бостон. Я, конечно, имел в виду и возможность представить личный отчет о деятельности моей церкви, но ничто не может теперь сравниться с радостью обрести вновь мою приемную дочь. Лили должна быть там, у нас, ее место с теми, кто может о ней позаботиться и кто знает, как с ней обращаться.
— Нет! — Констанс, сжав кулаки, прижала их к губам — какой ужас, какое отвращение было у нее на лице! — О, Бог мой, нет, ни за что!
— Ну, скажи же, скажи что-нибудь, Конни! — сказал Лок. Скажи им, что все это неправда, и пойдем домой!
— Да, миссис Мак-Кин! — возгласил судья Хейнс. — Что вы можете сказать по поводу этих утверждений? Можете ли вы опровергнуть то, что сообщил преподобный? Вы Констанс Латэм или нет?
— Я… я… — Ее грудь вздымалась как после долгого бега, глаза метались из стороны в сторону, ища сочувствия, поддержки, но вокруг были враждебные или, в лучшем случае, сомневающиеся лица.
Внутри у Лока все похолодело.
— Констанс!
— Лили! — Преподобный Тейт вновь переменил тон — на этот раз он стал сладко-сочувственным. — Ты же знаешь, что нужно сказать.
В висках у нее что-то больно застучало, она сжала их ладонями, закрыв глаза. Но образы в мозгу стали еще страшнее; в каком-то калейдоскопе там смешалось прошлое и настоящее, реальность и фантазия. Лили? Констанс? Кто она? Проносились какие-то разорванные воспоминания, подрывая ее доверие к себе самой. Где, правда? Где ложь? Она уже ничего не понимала — ни в себе, ни в окружающем мире.
— Я… я не знаю… — Измученный шепот ее пронесся по притихшему залу. — Я не могу вспомнить…
— Констанс! — Лок схватил ее за плечи и приподнял ее. — Ты что говоришь?
Она всхлипнула.
— Это слишком трудно… Я не могу…
— У Лили всегда в голове все путалось. — Голос Тейта прямо-таки сочился добродушием. — Лили, очнись, вспомни заповедь Божью — не солги!
— Заткнись ты, так твою! — взревел Лок. Какая-то невероятная тяжесть навалилась на него.
— Я прощаю вам эту невежливость, сын мой! — откликнулся Тейт. Он благостно и сочувственно скрестил руки на груди. — Я вижу, вы тоже стали жертвой ее вранья.
— Этот дурак на ней женился, преподобный! — В голосе Роджера были торжество и издевка. По залу прокатился ропот.
Лок так резко отстранил от себя Констанс, что она пошатнулась и схватилась за ручку кресла. Шея его густо покраснела, потом и уши. Он дурак? Наверное, так. Все, что сказал Тейт, звучало вполне убедительно. Неужели жажда мести так ослепила его, что он сам слепо шагнул в капкан? Он с готовностью принял за чистую монету все эти истории и объяснения — сам себя надул?! А хуже всего то, что он сам хотел верить ей — а все потому, что хотел ее! И даже сейчас хочет!
Замешательство на лице Констанс — это ли не подтверждение ее вины! Им овладело чувство глубокого унижения. Конечно же, она использовала его, напичкала его этой фальшью, совратила его видимостью страсти и чувства, запутала в сетях обмана — вот он и купился! Да и Латэмы — тоже. Она и их надула… Нет, он даже не мог понять всех нюансов этой ее игры.
Вот и сейчас — она поймана с поличным, а продолжает увиливать. В душе Лока бушевал гнев, но он не покажет виду, не даст лишних поводов для торжества этому ублюдку Роджеру и снова наденет на себя маску Железного Мака. Судья Хейнс прокашлялся.
— У вас есть что-нибудь сказать по этому поводу, миссис… э… Мак-Кин?
Констанс сидела не в силах вымолвить ни слова. Реакция Лока поразила ее — она уже не могла думать больше ни о чем, в том числе и о том, чтобы защищаться.
— Понятно. — Судья потер подбородок и объявил свое решение. — Ввиду возникших новых обстоятельств, я не имею иного выбора, кроме как удовлетворить иск Латэмов и объявить недействительными все дарственные, ранее подписанные мистером Александром Латэмом. Дело закрыто.
— Благодарю вас, ваша честь! — Роджер широко улыбнулся. Адвокаты собирали свои бумаги. Карлейль наклонился через барьер к Локу, бормоча что-то насчет апелляции, а Роджер хлопнул Алекса по спине, поздравляя. — Мы очень, очень благодарны, не так ли, дядя?
Алекс болезненно сжал зубы; он глядел на Констанс тяжелым взглядом, в котором смешались горечь и ненависть:
«Да, девушка, а я чуть было не полюбил тебя! Чтоб тебе сгореть в аду за это!»
Констанс пошатнулась как от удара и побледнела еще больше — кожа ее стала почти такой же, как у Тейта.
— Отвези меня домой, племянник! — резко сказал Алекс. Он как-то весь осел, производя теперь впечатление совсем дряхлого старика. — Ты сохранил Компанию и займешь отныне мое место. Я всегда имел это в виду, но после сегодняшнего у меня пропал вкус к бизнесу.
На совином лице Роджера появилось выражение глубокого удовлетворения. — Да, сэр!
Судья бросил суровый взгляд на Констанс.
— Обман такого рода также является уголовным преступлением и может быть наказан в судебном порядке.
— Постольку, поскольку мистер Мак-Кин возвращает «Одиссея», я думаю, что это излишне, ваша честь. — Реплика Роджера была исполнена деланного великодушия. — Вряд ли целесообразно заключать под стражу эту жалкую, слабоумную женщину, пусть мистер Мак-Кин сам разбирается, на ком же он, собственно, женился — ха-ха.
Констанс дернулась, как от удара бича, а по залу прокатились раскаты веселого смеха. Как ей больно! Она превратила Лока в посмешище, в предмет сплетен и издевательств. Боже, да он никогда не простит ей это!
— Вы свое получите, Латэм! — с упрямой яростью произнес Лок. Какие-то обрывки мыслей пронеслись у него в голове. Итак, он снова потерял «Одиссея», на стапелях — два незаконченных корабля, в том числе его любимый «Аргонавт». Рассчитывая на прибыли, которые ему должен был дать «Одиссей», он вычерпал свои финансы до дна, но, оказывается, все его расчеты были построены на песке. Его дело, его репутация, его гордость, его честь — все на грани провала, и все из-за его идиотского увлечения этой бабенкой, из-за того, что мысли о мести, которые она ему внушала, затуманили его рассудок. А ведь он мечтал о семье, которую они с ней создадут! Все это бесплодные и опасные иллюзии. Никогда больше Железного Мака на это не купить. Он беспощадно подавил в себе всякие эмоции и стиснул зубы, чтобы не завыть от боли как побитая собака.