— Так всё спокойно пока. Не было повода вам докладывать. Илья дом не покидал. Глеб передал мне пост. До утра его не будет. А ребят я не стал прерывать… ну… сами понимаете, дело такое… — мнется Борис, покрываясь на лице бордовыми пятнами.
Заебись…
Я, блять, устал, как черт. Хочу домой. Мне нужна эта чертова папка.
Он совсем там берега потерял?
— Что за девка с ним? — закипаю, думая о том, что трахаться с блядью мог бы и в другом месте. В собственной спальне, например. Но это же Илья! Для него здесь законы не писаны! Нужно добавить сексу остроты. Завести шмару в отцовский кабинет и отыметь на всех возможных поверхностях.
— Впервые вижу её, — отчитывается охранник, когда я срываюсь с места и устремляюсь в сторону кабинета. — С друзьями Ильи приехала. Ребята немного потусили. Минут двадцать, как разъехались. Девчонка с вашим братом осталась.
— Опять под кайфом? — уточняю я.
— Похоже, что да.
— Сука… — чувствую, как полыхнувшая во мне ярость обжигает затылок.
Притормозив у двери, вцепляюсь пальцами в хромированную ручку. Яростно сдавливаю металл. Так, что костяшки хрустят и немеют от боли.
— Максим Андреевич…
— Я сам с ним разберусь! — даю отмашку приблизившемуся ко мне безопаснику. — Уйду — с Ильи глаз не спускать! Ещё раз в кабинете посторонних увижу, передам Андрею Владимировичу!
— Вас понял, — кивнув, Борис остается снаружи, я же, входя внутрь, незамедлительно толкаю дверь от себя, да так, что она с грохотом врезается ручкой в стену.
Илья вздрагивает, крепче впиваясь пальцами в широко разведенные бедра лежащей на столе голой девушки. Спустя секунду медленно отрывает влажный рот от промежности шалавы и бросает на меня ошарашенно-возбужденный взгляд. Губы в её смазке облизывает, говнюк.
Бровью не веду. Чувствую, как каждая мышца во мне болезненно каменеет…
Шепот, хриплые горловые стоны, вздохи, пошлые звуки поцелуев, разрывающие мне мозг — прекращаются. Их заглушает бухающий в ушах пульс.
Мать вашу…
Слова застревают в горле.
Все, что вижу — кажется галлюцинацией.
Это неправда.
Лёгкие охватывает огнем.
Пялюсь и не верю своим глазам. Там. На столе… Иванна.
Блять… Её невозможно не узнать.
Тонкое гибкое тело, извивающееся от прикосновения рук… дрожащие от кайфа ноги, разбросанные по дубовой столешнице темно-русые волосы, часто вздымающаяся под задранной майкой грудь, торчащие розовые соски…
Выгибаясь на столе, Ива поворачивает ко мне голову и мажет пьяным невидящим взглядом по моему лицу. Проходится языком по пухлым губам и снова закатывает глаза. Тащится, сука, от кайфа.
Пиздец…
Осознание происходящего — как удар под дых.
Моему сердцу в груди моментально становится тесно. Оно трещит по швам.
Тяжелые удары в ребра превращают мышцу в фарш.
Блять! Су-у-у-ка… Какая же ты сука.
Мелкая дрянь!
В венах адреналин взрывается. Мощным толчком ударяет в голову кровь, напрочь вырубая предохранители.
От картины, которую созерцаю, моментально зверею.
Багровая пелена ярости ослепляет, ударяя мне в лицо удушливой волной.
— Борис! — рявкаю зажатым горлом, как только возобновляется дыхание. В груди нереально давит и жжет. Сжавшийся в узел желудок пульсирует и горит огнем. С трудом сдерживаю желание вытолкнуть наружу съеденный ужин. — Девку убери. Вышвырни, чтоб я её не видел! Пусть оденется и нахрен валит из этого дома! А ты стой где стоишь, щенок! — добавляю, заметив в глазах брата мелькнувшее возмущение.
Выровнявшись, Илья прикрывает ладонью вздыбленный, без резинки член.
Сука!!!
Руки чешутся оторвать ублюдку яйца.
Зачем? Зачем он на неё полез? Без защиты!!!
Трахал? Трахал её? Трахал?
От этой мысли меня сотрясает! Кажется, что под ногами гулкими трещинами расходится пол.
Зачем свой поганый язык в неё засовывал?
Зачем?!!!
«Прости… Наш секс был ошибкой. Я хочу быть с Ильей…» — вибрирует в мозге убийственная информация. Если бы не это смс…
Боже…
Блять!
Почему с ним? С этим гондоном? Недоумком! Накачавшим её наркотой…
Сделала свой выбор?
Довольна?
С ним, значит?
— На хуй пошла! — командую, впиваясь в Иванну презирающим взглядом.
В груди торнадо срывается. Ещё секунда — и обоим шеи сверну. Уничтожу.
Лежа голой на столе, Ива плывет в эйфории. Пытается подняться на локти, но снова падает на столешницу, выгибаясь первоклассной сукой, виляет призывно бедрами. Глаза закрыты. Язык, то и дело, скользит по распухшим губам.