Красная жижа с ягодами выливается на столешницу и брызгает мне на платье.
— Черт!!!
Сжавшееся в комок сердце взмывает к горлу. Лицо вспыхивает огнем.
Я подрываюсь со стула и шокировано смотрю, как соус растекается по моему наряду уродливыми кляксами.
— Да что ж за день сегодня такой? — жалобно взвыв, забываю обо всем на свете. Хватаю со стола салфетку и начинаю энергично тереть по пятну, делая только хуже.
«Ну все… Самое худшее, что могло со мной произойти, уже случилось…» — в голове проскакивает отчаянная мысль.
Надо как-то спасать ситуацию. Застирать?
Пробегаюсь взглядом по кухне в поисках стиральной машинки, но нужного предмета не нахожу.
Значит, где-то здесь должна быть небольшая прачечная комната. За какой дверью?
Останавливаюсь, вслушиваясь в тишину — ни звуков, ни шорохов кроме грохота собственного сердца и шумного дыхания не слышу.
Бож-ж-же… Мне снова почудилось.
Оценивая взглядом катастрофу, едва не реву.
Почему сегодня всё наперекосяк?
Как я в таком виде отправлюсь домой?
Нужно найти прачечную и быстро привести себя в порядок.
Должна же в этом доме быть хоть какая-то старая одежда?
Хоть что-нибудь, чем можно себя обернуть…
Обхожу по периметру светло-серую кухню. Прачечную мне удается найти, заглянув за угол большого кухонного гарнитура высотою до потолка.
Толкаю серую дверь. В ноздри ударяет свежестью стирального порошка и кондиционера для белья. Нащупав на стене выключатель, зажигаю свет.
Комната небольшая. Напоминает кладовую. В ней компактно установлены стиральная машина, сушка, гладильная доска с утюгом… Много стеллажей с какими-то коробками, баночками, с искусственными растениями, разнообразными плетеными корзинами, в которых хранятся сложенные в стопки простыни, скатерти, полотенца, чья-то домашняя одежда…
В белом шкафу на плечиках висят несколько отутюженных мужских рубашек. Мой взгляд цепляется за одну из них.
А вдруг рубашки не принадлежат Илье? Никогда не любила брать чужие вещи. Но сегодня вынуждена это сделать, чтобы не разгуливать по дому в махровом полотенце.
Сняв с вешалки рубашку, переодеваюсь. Застёгиваю пуговицы. Подкатываю рукава. Следом отправляю платье в стиральную машинку. Выставив нужную программу, разгибаюсь, замечая на зеркальном ободке люка искаженный мужской силуэт.
Я тут же вздрагиваю. Меня бросает в ледяной пот. Внутри всё цепенеет от холода и ужаса.
Вор? Бандит? Убийца? Кто он?
Это точно не Илья! Нежданный гость выше и шире в плечах. В тёмной толстовке с капюшоном, сильно сдвинутым на глаза. Как в фильмах про маньяков.
Бож-ж-же… Сердце к горлу подскакивает и там застревает.
Задыхаюсь. Встряхиваю головой, чтобы прогнать наваждение, но оно не исчезает.
Чувствую, как бледнею. Кровь одним махом в затылок бьёт. На подкорке инстинкт самозащиты срабатывает. Я даже не успеваю определить, в какой момент мои пальцы крепко оплетают ручку утюга, и как я с истошным криком швыряю его в сторону исходящей опасности…
Рывок. Удар. Кажется чужой головы об полку стеллажа.
— Блядь! — грубое рычание.
Что-то сыпется на пол, разбиваясь вдребезги на фоне грохота приземляющегося на кафель утюга. Вздрагиваю, в страхе зажмуриваясь…
Боже… Боже… боже… Что сейчас будет?..
Не убила? Живой??..
— С-су-ка… — злющее сдавленное шипение усиливается на задворках моего сознания.
«Живой…» — понимаю, а всё равно блокируюсь.
Адреналин жжет вены. Пульс в черепной коробке разбивает мозг на куски.
Кто он? Что ему здесь нужно?
От страха из-под ног едва не уходит земля. Распахиваю веки, хватаясь рукой за край столешницы, и вижу, как подкошенный вспышкой боли мужчина тяжело оседает на пол, заваливаясь спиной на шкафчик. С глухим стоном он стягивает с головы капюшон. Одна из разбитых бровей обильно сочится кровью.
«Матерь божья…» — забываю дышать.
Новая волна паники накрывает меня с головой.
— Ты кто, блять, такая?! — низкий рев прошивает моё тело сотрясающим разрядом тока. Узнаю этот голос. Да я бы узнала его из тысячи. Каждой клеточкой тела чувствую в нём неприкрытую ярость к моей персоне. Не выдержав напряжения, медленно стекаю на пол следом за старшим Пожарским.
— М-монстр… Анд… ре… евич?.. — издаю почти неразборчивые звуки. При этом лихорадочно соображаю, что же мне делать дальше, но в голову так ничего и не приходит, кроме желания провалиться сквозь пол.