— Здарова, — бурчит она, игнорируя мою попытку пообщаться с ней. Шагает вперед, и мне приходится дернуть её за руку, чтобы Ксюша притормозила и взглянула на меня.
— С тобой всё в порядке? Почему ты меня избегаешь? Ты перестала со мной общаться, а я даже не знаю по какой причине? Я тебя обидела чем-то?
— Нет, — ответив, пытается слиться с толпой студентов, но я удерживаю подругу за руку, не давая уйти.
— Тогда почему ты делаешь вид, что не знаешь меня?
— Вань, отстань! — нетерпеливо фыркает, не желая продолжать разговор. — Мне правда не до тебя. Я месяц учебы похерила. Сейчас занятие по анатомии пропущу.
— Объяснись, — требую я, за минуту до начала пары. — Я всё равно не отстану.
— Боже, что тебе объяснять? — несдержанно шипит. — В семье нелады. Предки разводятся. Не хочу ни с кем разговаривать. Ясно?
— Прости, я не знала.
— Проехали.
— Ксюша?…
— Ну что еще, Вань? — раздраженно закатывает глаза.
Пережив несколько секунд растерянности, беру себя в руки.
— Помоги мне вспомнить, пожалуйста. Ты же единственная, с кем я была в тот вечер в кафе. Мы выпили напитки, вышли из здания, а дальше началась какая-то муть и сплошные пробелы в памяти. Помню обрывками компанию девчонок, затем каких-то парней. Мы разговаривали, шутили, играла музыка, они откупорили шампанское… затем снова огромный пробел. Память словно отшибло. Кто те ребята? Я ничего не помню. Они мне что-то скормили? Утром я проснулась в своей постели с жуткой головной болью и с кучей вопросов, но тебя не было рядом. Я едва пришла в себя.
— Я их не знаю, Ваня, — отвечает Ксения, нетерпеливо поглядывая на дверь, за которой идет лекция по вскрытию трупа. — Просто случайные прохожие. Праздновали чью-то днюху. Ты выпила немного вина и тебя стошнило. Мы сразу же пошли домой. Ты упала на кровать и вырубилась. Всё! Что ты ещё хочешь от меня услышать? Ты проспала всю ночь. Утром мне пришлось уехать домой. У матери была истерика. Я не стала тебя будить. Надеюсь, вопросы исчерпаны? Я могу идти?
Выдернув свою руку из моей хватки, Ксения сбегает, оставляя меня один на один с моими мыслями. Только как бы я не пыталась напрячь память и вспомнить ещё хоть что-то — всё зря. События того злосчастного вечера остаются по-прежнему стертыми, как будто я и вправду крепко спала…
Толкнув массивную железную дверь, захожу внутрь последней. Морщусь от неприятного запаха. В помещении морга столпотворение из санитаров и студентов. Выбираю место поближе к столу, на котором приготовлено для вскрытия тело.
— Хочешь батончик? — одногруппник Андрей неожиданно протягивает к моему носу свой утренний перекус. — Протеиновый с арахисовой пастой. М-м-м…
Я смотрю на сладость, покрытую молочным шоколадом, и меня начинает мутить.
«Боже, как он это ест?» — задаюсь вопросом, вспоминая, что совсем недавно я сама любила уплести 1–2 батончика с карамелью и лесными орехами. Сейчас словно отвернуло. Видеть их не могу, не то что переносить на запах.
— Отвали, Чернов, — шикает однокурсница Вера.
Стоя с несчастным видом, девушка прикрывает нос платочком. Лицо бледное, ни кровинки в нём. На стол с трупом и кропотливую работу патологоанатома Антона Васильевича совсем не смотрит. Отводит взгляд.
Как она собирается стать хирургом — большой вопрос…
Запах здесь и вправду жуткий, мало кто стерпит смрад разлагающихся тел, но меня в этот раз почему-то не пронимает. Я спокойно наблюдаю, как острое лезвие скальпеля отделяет кусок кожи от мертвой плоти…
— Зря. У меня ещё пирог с капустой есть, — озвучивает Чернов, пробуждая нереальный аппетит. Ещё не почувствовав запаха еды, я уже мечтаю о том, чтобы съесть хоть маленький кусочек… — Бабушка утром испекла. Только-только остыл.
— С капустой? — уточняю, не в силах побороть соблазн.
— Угу, — подтверждает он.
— Давай, — отрезаю уверенным тоном, понимая, что до конца лекции дожить без этой гребаной капусты не смогу.
Господи, что со мной не так?…
В последние дни я сама не своя. Только и делаю, что перебираю едой. И нервы ни к черту… То плакать хочется, то смеяться.
— Боже, Никитина, ты с ума сошла? — поражается Вера.