Святое дерьмо! На ней нет белья? Скользнув ладонью по выступающим позвонкам между лопаток, я чисто из любопытства опустился до самого копчика. Оценил тонкую полосочку стрингов на её попке, толстый ободок обручального кольца на пальце. И, собственно, ничего такого не планировал. Но она вдруг подняла голову. И её припухшие губы оказались так близко от моих.
— Малыш, я… — честно хотел я предупредить, что особо церемонится не буду: загну прямо здесь и дело с концом. Но не успел даже договорить: она присосалась к моим губам как пиявка и… не оставила мне выбора.
Я замешкался всего на пару секунд: в кабинет или в туалет? Но для случайного перепиха с бабой, которая сама вешается, туалет показался мне более подходящим местом.
«Ох, знатно мы сейчас отомстим твоему мужу!» — задрал я платье, наклоняя её к толчку. Пару секунд ушло на резинку, привычным движением натянутую на член. И дама дёрнулась, подаваясь вперёд, когда одним мощным движением я вошёл в неё на всю длину.
Молодая вроде баба, до тридцати, стройная, симпатичная. Но орала так, словно её год нормально не ебли. Или у её благоверного хер с гороховый стручок. Выгибалась как загулявшая кошка, стонала, рычала, насаживаясь на мой член. И только что не грызла санфаянс, прижимаясь к нему щекой.
Сраное дерьмо! Но мне нравилась такая отдача. Сочно шлёпнув её по заднице, я сладко и мощно кончил. Ещё вздрогнул в ней пару раз, ощущая, как она стискивает меня в себе. Переждал эти благословенные спазмы. И, шумно выдохнув, вышел из неё.
Святое дерьмо! Как же хорошо-то, а!
Я выбросил презерватив, отмотал туалетной бумаги, чтобы привести себя в порядок, натянул штаны.
— Ты как, малыш? — вернул на место задранный подол. Поправил вглубь выреза затисканную мной сисечку с торчащим сосочком. И чмокнул её в испачканную косметикой щёчку. — Лучше?
— Намного, — выдохнула она и засмеялась. Прикрыла лицо руками и заржала ещё громче. — Пиздец!
— Я же сказал, что могу помочь, — улыбнулся я в ответ.
Ну, пиздец не пиздец, а нам обоим понравилось.
Всё ещё улыбаясь, я открыл воду, помыл руки и, покосившись на своё отражение в зеркале, потёр короткий ёжик волос на черепе, покрытом шрамами: следами прошлого.
«Это след от мужских оби-и-ид…» — спел бы сейчас Колян.
Сраный ты Патефон! Нигде от тебя покоя нет.
— Ну, давай, малыш! — положил я ладонь на ручку двери и подождал, когда она на меня посмотрит. — Я позвоню?
— А ты знаешь мой номер? — удивилась она.
— Я же Моцарт. Я знаю всё, — я подмигнул.
Она кивнула. И дверь закрылась за мной с мягким хлопком.
Ну вот, теперь можно идти и с будущей невестой знакомиться!
Я довольно потёр ладони. Теперь можно и выпить, и закусить, и на дне рождения в честь её совершеннолетия погулять для начала, а там уже и представиться.
— Ну что там случилось, Коля? — встретил я Патефона, поднимаясь на третий этаж, где шло празднование.
— Я тебя что-то обыскался, — крутя носом, оглядывался он. Всё что-то вынюхивал, стервец. — А ты где был?
— Обосрался. Там скорую не моей будущей жене вызывали?
— Не, — хмыкнул он. — Мамане ейной. Тебе узнать, что с маманей? Будущая тёща всё же.
Я скривился. Да знаю я уже: сердечный приступ у неё, будущий тесть нашёл время, когда сообщать о своих проблемах.
Ободряюще хлопнул Патефона по плечу:
— Пошли, бро!
И вошёл в зал.
Глава 2. Евгения
А это ещё кто?
Я разочарованно выдохнула, глядя в приоткрытую дверь. Совсем не его я ждала, когда в украшенный зал вошёл незнакомый мужик в чёрном спортивном костюме. Высокий, здоровый, страшный, бритый под ноль. И вошёл как к себе домой.
С ним второй, длинный худой сутулый, что-то постоянно напевающий себе под нос и будто что-то вынюхивающий. Этого я здесь уже видела.
Что вообще этим людям надо на моём дне рождения? Неужели их тоже пригласил отец? Вот только уголовников мне не хватало! А выглядели они совсем как бандиты: главарь с черепом неандертальца и его шестёрка с золотыми зубами.
— Женечка, что там? Сашенька вернулась? А папа? — слабым больным голосом спросила мама.
В комнате рядом с банкетным залом, что нам предоставили как гримёрную для отдыха и переодеваний, пахло лекарствами. Мама лежала на винтажном диванчике, придерживая на голове мокрое полотенце. Занавески открытого окна трепал тёплый августовский ветер. С улицы нёсся шум проезжающих машин и голоса гуляющих по набережной людей. Из зала — негромкая музыка, смех, звяканье бокалов.
— Нет, мамуль. Ещё нет, — ответила я, улыбнувшись. Получилось вымученно, но как уж получилось, и снова уставилась в зал.