На потолке бушевало море. Фреска тянулась вниз по стене уходя к камину. Верхняя часть ее над камином была прикрыта выгоревшим на солнце тускло-фиолетовым занавесом. Старая, изможденная временем ткань рвалась в руках, но я все равно ухватилась за край и сорвала ее.
Могучие волны на картине окутывали тела королевской семьи. Нарисованные водороты, будто живые — сию же минуту коснуться пола и окатят меня ледяной водой. От нарисованных глаз так и веяло утренним холодом, который вот-вот должен превратиться в теплый рассвет.
Я узнала маленького Ригира почти сразу. Затем нашла наследника Илея. А после в ребенке, совершенно крохотном и беззащитном, Ина. Он сидел на коленях у красивой, но незнакомой мне женщины.
Молодой Махна был почти как Илей сейчас. Простота в глазах лучилась счастьем. Я провела по краю картины рукой, там, куда смогла дотянуться. На кончиках собрались пыльные комочки. Краска где-то тускнела, как занавески, где-то и вовсе облупилась.
Мальчишки держали в руках игрушки. Их нарядили в короны, которые были им велики. И почему художник не сделал их в пору, а нарисовал так как есть?
Я вздрогнула от резкого хлопка тяжелой двери.
— Думаешь, мои дети не могут за себя постоять? — ужалил меня вопросом вошедший. Я поспешила повернуться в его сторону, и ужаснулась, опуская глаза в пол в и застывая в почтительном поклоне. Напротив стоял непоколебимый король, Махна Вечный.
Поклонилась, но не решилась поднять головы, изучая черный узор на каменном полу.
— У вас сговор? — допрашивал он.
Его голос сковывал движения и пробирал до дрожи в коленях. От того я не сумела найти подходящих для ответа слов.
— Молчишь… Так лучше. Мне не составит труда вернуть тебя домой, птица! — Последнее слово он выплюнул.
Я округлила глаза и все-таки посмотрела на него в изумлении. Не понимала, радоваться ли? Но непрошеный вздох облегчения услышали мы оба.
— Вижу твоему отцу уже не нужна армия, — скупой на эмоции он проговаривал слова четко и весомо.
По спине пробежал холод ужаса, а сердце остановилось на мгновение и забилось сильнее. Оно повторяло лишь одно слово: “ Нет, нет, нет” Мы не закончим войну без их помощи… Там мой брат! Он должен вернуться домой!
— Нет… Нет, нет, нет, постойте! — пискляво возмутилась я.
— Бунтуешь!? — скривился он от насмешки. — Мой сын попросил тебя об этом?
— Хрут? Я бы никогда… — горячо выпалила я, полностью перейдя на писк.
В его глазах бушевал холод морей и сталь кинжалов.
— Мои дети — это мой тыл, у тебя нет прав вносить раздор. — Он будто окатил меня ледяной водой.
Я снова молча опустила глаза, а про себя повторяла: “Нет, нет, нет”.
— Ваше Величество, прошу Вас… — прошептала я.
— Никто не вправе останавливать уже начатый бой, — отсек он, не терпя оправданий.
Он подошел ко мне и больно сжал запястье, хорошенько встряхнув. Видно тряско в коленях распространилась на все мое тело.
— Ты сказала всем, что мой сын слабый!
Сново промолчу, разозлиться.
— Кто дал тебе это право?! — заполнял молчание упреками.
— Старик-вестник… — тихо начала я не поднимая головы.
Я смотрела как белеют костяшки его пальцев. Ответ его не впечатлил, он еще сильнее сжал мое запястье, и я тут же умолкла.
— Оставь мечты в прошлом. — Он отдернул мою руку, и я сжалась.
К ладони снова поступала кровь, разогревая холодные пальцы.
— И заслужи уже наконец свое имя.
Я неслась по коридору, будто слышала за спиной шаги чудовища из леса, чудовища с поля. Чувство страха и отчаяния смешались, а сердце лишь билось быстрее и быстрее. От того я и врезалась в грудь на новом повороте. Посмотрела ему в глаза. Мне так хотелось его ненавидеть. Они испортили мою жизнь… Или даровали жизнь Синей Птице. Мне так хотелось его ненавидеть…
— Подвинь ее, — произнес из-за спины Ина Ригир.