— Следующий танец — это Ода девам. А после пройдет последний звон. — Олли сам поменял ход разговора.
"Хрут хочет пригласить меня" — я обожглась этой мыслью. Глаза лихорадочно искали выход, путь отступления.
— Что за звон? — без интереса спросила я, а сама думала о том, что король грозился отправить меня домой, толпа стояла с вилами… Я не хочу даже представлять, чем может закончиться наша встреча.
Постепенно все мужчины вышли из танца, образовав замкнутый круг, внутри которого кружились девушки. Одна из них протянула мне руку и, едва мои пальцы соприкоснулись с ее, она быстро втянула меня в девчачью толпу. Почему-то отошли не только мужчины, но и все замужние и старшие женщины. Все, кто кружился в танце, были не старше меня самой. Музыка затихла. Девушки остановились. Словно издали начал нарастать барабанный бой. Пара ударов. Затишье. Снова пара ударов. Тишина. Мурашки побежали по коже. С двух сторон меня взяли за руки и, то с одной стороны, то с другой, начали подталкивать. Я вдруг поняла, чего от меня требуют: надо было переносить вес тела с одной ноги на другую, подстраиваясь под барабаны. Вправо, влево. Замерли. Я закрыла глаза и подчинилась внутреннему чувству. Вправо, влево. Замерли.
Изнутри что-то жгло, какое-то неведомое чувство просило все больше и больше. Хотелось сбросить напряжение, подпрыгнуть, потрясти руками, но это же чувство и не давало мне двигаться больше, чем положено. Ритм нарастал, и вот, все как одна сделали шаг по кругу, затем другой. То, что начиналось так просто, стало закручиваться в людской вихрь. Взлетали руки, ноги двигались все быстрее, девы кружились.
Не было тех плавных движений, которым птицы учились с малолетства, лишь стихия, необузданный порыв. О чем был этот танец? Я не знала, но чувствовала, что это просьба, которая шла из души. О чем просили они, не впуская в свой разговор мужчин? О покровительстве? Защите? О детородии? О замужестве? Осознание пришло мгновенно. "Что бы не случилось, будь рядом, и когда оступлюсь, сумей подхватить. Сбереги меня” — пронеслось в голове хором тысячей женских голосов.
Эмоции подступили слишком близко, настолько, что из горла вырвалось звучное: "м-м-м". Тут же мой возглас подхватили другие, и теперь барабаны перемежались со звуком голосов. Словно очнувшись от гипноза, я вдруг резко отрезвела и посмотрела на все другими глазами. Традиции уже не казались варварскими. Мы просто их не понимали. Этот танец — сплочение и единение душ. Тут никто не одинок. Все подчиняются единой цели и действуют слаженно. Тут нет места капризам и слабостям. В этот момент это казалось самой правильной и необходимой истиной. Тем, что я есть и тем, чем я хочу быть.
Глава 20. Часть 3
Музыка теперь неслась вперед, словно ретивый конь. Я едва поспевала. Снова круг замкнулся, сцепив пальцы. Но именно в этот момент я чувствовала невероятную силу. Танец дал мне ее. Я на своем месте. Теперь не было страха. И со слизняком я готова была столкнуться нос к носу, не страшась.
Музыка оборвалась, а девушки замерли как каменные. Настолько резко и быстро остановились, что мои ноги, совершенно не ожидавшие подвоха, запутались, и я полетела в соседку. Я уже видела перед глазами кутерьму лежащих друг на друге девиц. Ойкающих, хватающих себя за отбитые бока. На дне этой кучи, в самом ее начале разлеглась и я, полностью раздавленная. Я зажмурилась…Однако не упала, почувствовала на руках чужое прикосновение. Меня будто выхватили из общего потока эмоций и ощущений, я покинула круг. "Сбереги меня", пронеслось в голове напоследок эхо.
Ощущение чужого прикосновения не терзало колючими иглами руки. Оно было теплым и уязвимым. "Надеюсь, это не Хрут", в шутку подумала я и испугалась искренно. А если это он!
Я медленно повернулась и встретила холод в глазах. Почти безцветные радужки нельзя было сравнить ни с лазурью азурита, ни с охрой яшмы. Не было в них и малахитовой зелени. Они были светлыми, но не переливались на солнце мягким жемчужным сиянием. Глаза эти таили легкую синь и суровую серость, а крапинки, еле заметные вблизи, напоминали мне мокрое пшено. Я не встречала таких цветов ни в чьих-то глазах, ни в драгоценных камнях.
— Ин, отпусти ее! — пригрозил сбоку подоспевший слизняк.
Хрут источал холодный гнев. Я поежилась, от шипящих звуков его дыхания. Мурашки на коже растворились от тепла мозолистых рук. Я затаилась, пытаясь прочувствовать каждый миг, пытаясь разобраться в вихре мыслей. На мгновение обрела равновесие — осмелилась поднять глаза и снова утонула в бездонной пропасти холодной теплоты. Мне по глупости, хотелось лишь сильнее подразнить слизняка. Ину, возможно, хотелось того же. Мы будто играли в гляделки и не пускали в игру третьего лишнего.