— Поправь, — перебила меня Крена, указывая служанке на опавшую на пол ткань.
С тихим «конечно, конечно» служанка нехотя отвлеклась и наклонилась к складкам платья.
— Я очень испугалась. Чувствовала, как плыву в…
— И вот здесь.
Служанки буквально смотрели мне в рот, ловя каждое слово. Крена же едва меня слушала. Глазами скользила по моему платью, придирчиво осматривая переливающиеся складки, брезгливо подергивая носом. В этот момент она выглядела как истинная принцесса с ужимками, надменным взглядом и ровной как морская гладь спиной.
— Я будто находилась в клетке. Там почти не было воздуха. Ноги не разогнуть, спина отнималась от боли. Я могла только петь. Мне было так страшно…
Я исподтишка глянула на Крену, но та оставалась непреклонной. Ни тени жалости. Ни капли тепла.
— Там все иначе. Стены давили, в ушах шум. И вокруг одна вода! Раковина опустилась так глубоко, что мне…
— Откуда ты знаешь? — Крена резко прервала меня, не дав договорить и лишь сейчас посмотрев мне в глаза.
Думала сумеет вывести меня из равновесия?
— Откуда ты знаешь, что было глубоко? — Повторила она.
Руки снова зачесались разделить тесьму на нити, но я сдержалась.
— А ты этого не чувствовала? — она сощурила глаза, внимательно слушая каждое мое слово. — Воздух стал плотнее, уменьшился до размера раковины. Даже внутри чувствовалась тяжесть, сильный уносящий поток и жуткий, пробирающей до самого сердца холод.
Удовлетворившись, она снова облокотилась на спинку кресла.
— Так что же дальше? — сказала одна из служанок, а Ави тут же подхватила.
— Принцесса, что же дальше! — Она дергала меня за руку, словно ребенок.
— Я пела. Пела и пела, пока Ин не нашел меня. Он открыл раковину голыми руками, крепко обнял. Я вся продрогла, перламутр будто панцирь окутал ноги, руки, спину, даже лицо покрылось светящимися искрами. Только его тело могло меня согреть.
— Да, да, — Крена отмахнулась, не давая служанкам утонуть в романтичном блаженстве. — Жемчужина пряталась в рыбацких сетях.
— Так и было, — ответила уверенно и подняла подбородок повыше. — Кто-то оставил сети в восточной части острова.
Она прошлась по мне взглядом с головы до пят, придирчиво изучая. В нем не было ни доверия, ни доброты. Она вела допрос, а я была к нему готова. Как раковина погрузилась в воду, как Ин спас меня, как перерезал сети, как мы добрались до берега…Я знала ответы на все.
— И что же ты почувствовала, когда он освободил тебя? — она отбивала незнакомый ритм по подлокотнику.
Воспоминания словно старые, прожжённые письмена разваливались в моей голове. Я помнила лишь обрывки.
— Ты очень ему благодарна, он спас тебе жизнь! — Кричал Ригир.
Вокруг бушевала буря, слезы катились по щекам, Ин растирал мои ноги, грел в ладонях, смывал морской водой окаменевшую перламутровую корку.
— Услышь меня, птица! Вы оба! Это лишь мираж, насмешка Добиса. Я говорю чистую правду.
Я снова взялась за шнурок, не выдержав. Холодок прошел по телу.
— Ласта? — Будто водой окатила меня Крена.
Я проморгалась. Смятение выдавало меня с лихвой, сердце билось часто и трусливо. Однако я нашла в себе силы, невинно хихикнула, посмотрела ей прямо в глаза и сказала легко:
— Я очень ему благодарна, он спас мне жизнь.
Крена хмыкнула и добавила с напускной насмешкой:
— Я так и подумала, — еще мгновение она пыталась разглядеть во мне червоточины, а после сделала вид, что разговор ей наскучил. — Затяните вот здесь.
Глава 22. Часть 2
Служанки тут же подтянули ткань на поясе. Она легла красивыми переливающимися складками.
Корсета не было, подъюбников тоже. Сам наряд говорил о свободе ото всех оков. Пояс не стягивал талию, а лишь подчеркивал мою стройность. Юбка обрамляла бедра и тонким шелком струилась от талии, плавно расширяясь к полу, стелясь легким облачным шлейфом за мной при ходьбе. Разрез сбоку игриво открывал левую ногу, то показывая белую кожу, то пряча ее в струях шелка.
Если юбку шили, стараясь угодить птичьим повадкам, то верх платья был дерзко морским. Мои волосы рассыпались белым золотом по голым плечам. Лишь тонкие лямки перерезали кожу, поддерживая лиф. Грудь оставалась свободной, ни теснота корсета, ни тугость ткани не сдерживали ее. Рукава же ниспадали шлейфом плавных волн. Наряд открывал слишком много. Но до жути мне нравился. Слишком дерзко. Слишком невинно.
Я была идеальна, идеальнее некуда. Лучшая невеста этих морей, однако Крена все равно подошла ко мне в поисках неугодной нитки и сказала на ухо: