Казалось, в мире нет человека, способного мне помочь, защитить. Да и кто захочет защищать вещь? Моя жизнь имеет свою цену. Как породистая кобыла.
Я прошла к сундуку, присела на корточки и осторожно коснулась ткани кончиками пальцев. Гусиные перья были пришиты одно за другим на тонкие нити. Мягкие и пушистые. Я прижала ткань к носу и вдохнула запах. Она пахла детством и хрустящей хлебной корочкой, свободой и свежей травой, воском от свечей и холодом камня. Она пахла мамой, любящей и понимающей. Аромат погрузил меня в воспоминания, счастливые, далекие. Я больше не пробегу свободно по каменному коридору, не просижу в саду до заката, спрятавшись от истошно орущих служанок, не стащу с Истаром яблок с кухни, сахарных и хрустящих. Не запью сладость родниковой водой.
Я с яростью стала отдирать перья одно за другим.
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! — кричала я, разрывая ткань, вымещая всю злость на перьях, тесьмах, вышивке. Какая в сущности это ерунда! Зачем они мне там, где люди не знают ничего о красоте? Да и люди ли они?
Лишь когда от платья остались лоскуты, а перья были усыпаны по полу, я снова легла на кровать. Сил не было совсем. Ночь прошла в агонии. Все снились чудовища да бескрайние моря, где не было ни кусочка суши. Мелькали лица и тела, полностью покрытые чешуей. Я и ждала утра, чтобы закончить этот кошмар, и боялась его. Открыв глаза, я надеялась, что вместе с жабрами и водорослями мне приснилась и дурная весть. Но все было реально.
Весь день я провела в кровати. Пожилая служанка, помощница матери, легко постучала и вошла в мою комнату. Зудела у кровати, собирала остатки нарядов и все причитала: "Принцесса, Вас матушка ожидает. Как можно провести в кровати весь день? Принцесса! Принцесса!" Мне стоило великого терпения не реагировать. Что моя дура, что эта… Однако все ее усилия были тщетны. Я весь день не в силах была подняться с кровати.
Но когда сумерки начали опускаться на город, я умылась, оделась, как умела. Расчесала волосы и пошла бродить по замку. Сделала лишь круг по саду, сорвала яблоко. Аппетита не было и мысли мои не облегчил даже свежий вечерний воздух. Я вернулась в комнату. Там я долго сидела у окна, упершись взглядом в трещину на стекле. Как давно она там появилась? Услышав чьи-то шаги, я резко обернулась, испугавшись звука. У двери стоял отец и смотрел теплым, знакомым взглядом. Я подбежала к нему на трясущихся ногах и обняла. Надеясь получить защиту, прижалась к родной груди. Я ведь его принцесса, маленькая ласточка. Его сильная, мужественная грудь согревала, баюкала.
— Ты знаешь, как я дорожу тобой, — скупо начал он.
Я похолодела, еще больше сжимая отца в объятиях. Такое нехорошее начало. Я готовила речь для отца. Что ему сказать? Упрекнуть? Просить милости? Молчать? Но стоило лишь увидеть его, такого родного, что самой себя стало жалко. Слезы снова наполнили глаза, а в горле комом встали невысказанные слова. Сейчас я соберусь с мыслями! Сейчас я все скажу!!
— Я… — хотелось ответить, обличить в слова, все что за этот день успело скопиться в душе.
Отец меня поймёт. Подхватит на руки, совсем как в детстве, обнимет и не даст в обиду. Как хотелось почувствовать его тепло, его сочувствие! Как хотелось услышать, что ему жаль! А вдруг это все чудовищная ошибка?!
— Я… — пролепетала я трясущимся голосом. Совсем не так, как планировала. — Не хочу, — закрыла глаза, утыкаясь ему в грудь.
Он молча гладил меня по голове. Тихо баюкал шепотом:
Лети-лети, ласточка,
В дальние дали.
Над небом кружись;
В гнездо возвратись.
Отец придумал считалочку, для меня придумал. То давно было, сейчас уже и не вспомнишь… В этот короткий миг он был моим отцом, а я его ласточкой. “Я знаю”, — так и не произнес он очевидный ответ. Хотя бы этого я ждала. Пусть не ответит взаимностью, но хотя бы пусть скажет, что знает, что ценит… Вместо этого я услышала:
— Они переправляют нам морскую рыбу, жемчуг, соль, — он продолжал гладить мои волосы теплой ладонью, как будто любил крепко, но слова… — Они способны помочь нам победить.
Я разомкнула объятия и отошла от него, отвернувшись к темному ночному небу. Чувствовала, как лечу в обрыв с огромной высоты со связанными крыльями, но все же смогла произнести:
— Это должно меня успокоить?
Глаза закололо, а звезды как слезинки сияли на чистом небе.