Она была нежным цветком в его руках. Он целовал ее и не мог распробовать сладкие губы, омытые в слегка соленой воде. Сладко-соленая принцесса. Его птичья погибель. Его невеста. Его жена.
Он лизнул ее губы, от чего Ласта сильнее сжала мокрую ткань у него на груди. Все было обжигающе новым, незнакомым. Они сгорали от касаний, от учащенного дыхания. Они захлебывались невысказанными словами в поцелуе, утоляли жажду молчания. Выражали то, что могли озвучить на одном понятном для обоих языке.
Их губы говорили без неподвластных им слов. Красноречиво, живо, горячо. Он запустил руки под платье, горячими ладонями коснувшись бедер, подсадил Ласту и прижал к себе. Ее ноги обвили его пояс. Еще ближе.
Беззастенчивые пальцы в теплой воде исследовали девичьи бедра. Пальцы скользили по идеальному телу, наслаждаясь изгибами. Ин впился в ее губы, не сдерживаясь, не тая шторм собственных желаний. Вода разделяла их тела, пар скрыл лица, лишь чувства друг друга слились в одно целое.
Ласта сжимала его сорочку, единственная преграда — рука, не давала им стать еще ближе. Ин поцеловал ее шею…
— Постой… — сбивчиво сказала она, едва он оторвался от ее губ.
Тело пылало, щеки горели, губы распухли от пылких касаний.
— Ин…
Он нехотя оторвался, посмотрел горящими глазами.
— Пещера была правдой?
Молчание. Лишь стук влюбленных сердец и едва различимый шум моря.
— Ну что ты молчишь! Скажи что-нибудь! — бросила она, не подумав.
Ее сердце от натуги вырывалось из груди… Она — жена. Жена морского чудовища. Она должна ему верить… И она правда может. Однако, с каждым мгновением Ласта все больше белела от страха.
— А раковины? — тихо спросила она охрипшим голосом.
Слова — ничто, лишь чувства могут выдать правду. Ласта похолодела, затряслась, задышала сбивчиво, выставила руки. Последняя преграда не исчезла, а стала прочнее.
Молчание. Их лица совсем близко. У Ина на гладком лбу пульсировала вена.
Страх липкой лентой начал вновь опутывать ее сердце, прогоняя горячую страсть. Вопреки всему больше всего захотелось выбраться, сбежать от него. Пуститься прочь. Она смотрела украдкой на выход. Он был совсем близко.
Ин выставил открытые руки. Они пусты, он безоружен, он не причинит ей боль. Он снова рядом, совсем близко, но лишь для того, чтобы обнять.
— Не могу поверить… — ее руки упираются в его грудь. — Я не могу поверить… — глупо повторяет она.
По ее щекам катятся слезы, они обнажают все чувства и страхи.
— Ты чудовище? — не веря выкрикивает она и несмело бьет его по груди. — Морской дикарь?
Ин отстранился. Зачем пугать ее еще больше. Тревога и ужас росли в ее глазах, наполняли внутренности Ина ядом. Он хотел увести ее отсюда, согреть, приласкать, успокоить. Но цветок сможет зажечь лишь кровь. Ин обернулся, шаря глазами по стенам пещеры.
А Ласта продолжала:
— Чей это череп, Ин?!
Он выбрался из Теплого источника, и тело тут же покрылось холодными мурашками.
— А те девушки?! Это ведь трупы… Не один, не десяток, целая сотня невинных жизней..! Там, под водой… — и новый всхлип отскочил от стен.
Она размашисто ударила по воде, “выплескивая” чувства. Убежать подальше, выбраться… Ей больше ничего не хотелось. Ин прошел вглубь пещеры, словно ее не слышал. Продолжал делать что-то свое. И это злило ее еще больше. Он не отпирался, не оправдывался. Лишь ходил кругами. Ему нужно увести ее отсюда. И помочь ему должен был камень, который обнаружился у входа в пещеру, с зазубринами у левого края. То что нужно.
Ин двинулся к ней, поднял свободную руку, чтобы показать: "Сейчас все закончится". Но слова Ласты остановили его:
— Вы все чудовища! Вы все монстры! Я хочу домой! — кричала она. — Нельзя мне было покидать моих земель! Какая птица захочет связаться с вами! Я жалею, что согласилась быть твоей женой!
Ее губы тряслись от напряжения и паники, но колкие слова не стихали.
— Я не хотела тут быть! Не хотела! Сказать тебе, почему я согласилась? Чтобы защитить свой дом! Чтобы защитить брата! — злость обжигала горло, Ласта не могла остановиться. — Я не люблю тебя! Я жалею, слышишь, жалею о нашем браке!
Скажи принцесса тоже самое при первой встрече, это сошло бы за правду. Но теперь жесткие, отравляющие слова ранили обоих. Слишком сильно она прониклась чужими местами, непокорными людьми, их историей. Песочный берег и шум моря уже стал родным.