Но он все равно поспешил убраться из монастыря, и конечно, счел за честь выполнить просьбу монахинь — отвезти до деревни ореченную и ее наставницу.
Лошадь шла медленно, по крыше лупил мелкий дождь, но Темершана была рада, что ей дозволили сегодня покинуть Дом Ленны. Встреча с ифленцем всколыхнула в сердце воспоминания, которые она тщетно пыталась забыть, и как никогда ее настроению в этот день соответствовало хмурое небо, дождь, плачущий по погибшим и по тем, кого война лишила крова и надежды. Темнота в карете, а главное, сама дорога успокаивали ее, отгоняли всякие мысли, и дурные и хорошие. Это было как будто просто размеренное тихое путешествие куда-то далеко-далеко. Чтобы не думать о цели поездки или о том, что скоро предстоит вернуться.
Когда-нибудь, и может даже скоро, придется принять решение. Мать Ленна милостива, но не терпит тех, кто живет в ее доме из страха или по лености. И все же, другого пути, кроме служения, она для себя не видела и не желала. Да, знала, что к служению допускаются лишь немногие. Те, кто и вправду простил врагов, кто смог вырастить в сердце любовь ко всем людям, идущим тропами теплого… но более — холодного мира.
До этого дня она считала, что уж у нее-то точно нет, и не может быть, никаких препятствий к служению. Но ифленец все перевернул с ног на голову. Она поняла, что не забыла и не простила никого из них — кровавых солдат, чужаков, магией и огнем когда-то покоривших прекрасный маленький Танеррет. Солдат, равнодушно, без разбору, убивавших всех подряд — мужчин, женщин, стариков, детей.
Они не знали пощады. Они собирались остаться здесь надолго, им нужны были земли Танеррета, чтобы растить своих детей и готовить воинов для следующих походов — уже теперь вглубь материка. Земли были нужны. Верфи, сады, дороги — все что угодно. Только не люди.
Танеррет стал наместничеством Ифлена, ифленцы теперь командовали всюду — но и до конца, под корень уничтожить народ побережья они не смогли.
Так же, как когда-то не смогли до конца убить саму Темершану.
…Ехать в карете под шум дождя — намного приятней, чем идти пешком. Но любое путешествие однажды заканчивается. Закончилось и это. Карета заложила круг по деревенской окраине и вскоре выкатила на площадку у гостиницы — единственное место, где она могла бы развернуться без проблем.
Кучер открыл дверцу, помог выбраться пресветлой. Темери торопливо пристроила на одно плечо свой мешок: под дождем возиться с лямками не хотелось. Подхватила посох. Внимательным взором окинула карету — не забыли ли чего? Нет, пусто. Сама спрыгнула на дорогу — специально держа посох так, чтобы не подавать руку кучеру. Поблагодарила его — и поспешила следом за монахиней.
На площадке у гостиницы было удивительно людно, несмотря на колючий дождь и ветер. Люди толпились у входа, о чем-то тихо судачили. В монастырской лавке справа от входа в гостиницу теплился слабый свет — там было открыто.
У входа она остановилась, оглянулась на площадь еще раз — и увидела у коновязи знакомую лошадь под седлом. Похоже, ифленец тоже недавно прибыл, не успел позаботиться о животном. Впрочем, вероятно, он живет в этой гостинице, и ему тоже некуда спешить…
Лавочника на месте не было, а его младший сын с видимым сожалением сообщил, что отец пошел в гостиницу: «там ифленца убили! Взаправду! Жуть, как интересно!».
У Темери на миг сердце зашлось радостью — убили ифленца! Того самого! Не по ее воле и желанию, видит Золотая Мать, а значит, может быть, молитвами и усердной работой получится вернуть мир душе…
Одернула себя — нельзя радоваться смерти! Дождалась, пока монахиня поговорит с мальчиком и уточнит, куда именно отправился его отец. Монахиня покивала обстоятельному рассказу и вновь вышла на улицу, а Темери продолжила расспросы.
— Так утром еще это случилось то! — обрадовался внимательному слушателю паренек. — Как только благородный столичный чеор отбыл вслед за стариком. Говорят, там, в гостинице, везде по комнатам кровища и трупы, трупы…
Не тот, разочаровано тренькнуло сердце. Не того ифленца убили, значит. Значит, он не один был…
Вернулась пресветлая сестра с хозяином лавки. Темери по ее знаку быстро выложила на прилавок привезенный товар. Хозяин по расписке тут же отсыпал им несколько монет — выручку с прежней поставки. Обычно такие встречи сопровождаются разговорами, обсуждением деревенских — и столичных — новостей, переговорами о специальных заказах. В этот раз хозяин был угрюм, да и монахиня удивительным образом вела себя тихо. Видимо тоже что-то успела услышать или увидеть. Темери же просто хотелось побыстрей отправиться в обратный путь. Подальше от ифленцев, крови, чужого горя. Тем паче день давно повернул к вечеру — долгим и нерадостным оказался этот короткий осенний день.