— Не знаю, — растерянно ответила Лилли.
Стонавшая женщина, мучившаяся всего в нескольких футах от них, явно была на грани смерти, а Лилли не представляла, как можно хотя бы облегчить ей боль Никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной и никчемной. Если реальная жизнь в глуши подразумевала отсутствие акушеров и врачей, то никогда больше она не назовет это романтикой.
Снаружи послышался топот Я удивленный голос лорда Листера:
— Камерон! Вы пришли! Но вы знаете, в чем тут дело?
Что вам сказала Лотти?
— Все, что нужно, — коротко ответил он, заглядывая в вигвам.
Лилли услышала, как ахнула в ужасе Кейт, потому что мать Наны лежала полуголая. Но Лилли заметила и кое-что еще — профессионального вида потертый саквояж, который принес с собой Ринган Камерон.
Он поставил его на утоптанный земляной пол, одной рукой взял запястье женщины, считая пульс, другую положил ей на лоб, одновременно приказав:
— Нужна кипяченая вода и чистая ткань.
— Но мистер Камерон Это же невозможно… — начала Кейт, полностью сбитая с толку его присутствием.
— Возможно, — отозвалась Лилли, понимая, что Ринган Камерон прекрасно знает, что делает. — В лагере есть костер, воду можно вскипятить ту, которую индейцы используют для питья. А ткань.., мы можем отдать наши нижние юбки.
— Быстрей, — поторопил Ринган. Его большие, ловкие руки осторожно ощупывали живот женщины. — Младенец идет ягодицами. Если я не смогу его повернуть, то придется делать кесарево сечение.
— Здесь? — изумилась Кейт, прижимая ко рту кулак.
Поняв, что от Кейт толку мало, Лилли сказала:
— Дай мне свою нижнюю юбку. А потом попроси лорда Листера отвезти тебя на «Каску». Если он сообщит капитану Стоддарту, почему нас нет на борту, он отложит отплытие. А я принесу воды и помогу мистеру Камерону.
Кейт кивнула и, сняв юбку, с явным облегчением выбралась из вигвама на благословенный свежий воздух.
— Быстрей, — еще раз поторопил Ринган, доставая из саквояжа стетоскоп. — У нас мало времени, если мы хотим, чтобы эта женщина родила живого ребенка.
Лилли не стала терять времени на расспросы. В поисках хоть отдаленно чистого сосуда она выскочила из вигвама и побежала к ближайшему костру.
Питьевая вода индейцев была водой из источника, к счастью, чистой. Самой подходящей емкостью оказалась кастрюля, сильно пахнувшая рыбой.
— Лучше не нашла, — сказала Лилли, ставя кастрюлю с горячей водой рядом с потертым докторским саквояжем.
— Вы когда-нибудь помогали ,при родах? — спросил Ринган, закатывая рукава своей зеленой клетчатой рубашки.
Лилли покачала головой, мурашки поползли по спине. Она знала, что он собирается делать.
— Нет, но я много раз видела, как отец поворачивал жеребят, когда из-за не правильного положения плода кобыла не могла разродиться.
Женщина снова застонала, взмахнула руками, словно отгоняя боль.
— Тогда поднимите повыше и разведите ноги женщины…
После этого он долго не обращался к Лилли. Все ласковые, ободряющие слова предназначались роженице.
Лилли знала, что мать Наны не понимает его, и знала, что это не важно. Ее отец всегда так же ласково разговаривал с кобылами, помогая появляться на свет их потомству. Важен был тон. И уверенность и сочувствие, которые за ним скрывались.
Мать Наны издала громкий, прерывистый крик, ее тело выгнулось.
На этот раз Ринган обратился к Лилли.
— Думаю, все будет хорошо. — Его лоб блестел от пота. — Кажется, мне удалось.
— Но хватит ли у нее сил вытолкнуть ребенка? — напряженно спросила девушка, лоб которой тоже был покрыт потом.
— Не знаю, — честно ответил Ринган. — Но теперь младенец идет головкой вперед…
Несмотря на изнуренное состояние, мать Наны смогла как следует потужиться.
Ринган с облегчением передвинулся так, чтобы удержать головку ребенка, как только она выйдет наружу. Лилли показалось, что прошла целая вечность, прежде чем это произошло. Еще через мгновение младенец скользнул в большие, надежные руки Рингана. Рот новорожденного был забит слизью, сморщенное личико совершенно неподвижно. Это был мальчик.
— Мертвый? — дрогнувшим голосом спросила Лилли. — Боже милосердный, не дай ему умереть!
Ринган ничего не сказал. Он очень осторожно обтер лицо младенца куском нижней юбки. Затем прочистил ему рот пальцем. Крошечное тельце вздрогнуло, веки затрепетали, но все равно ребенок не глотнул воздуха, не зашелся в громком, заливистом плаче.
— Может, его шлепнуть? — торопливо спросила Лилли, пока Ринган перевязывал в двух местах пуповину. — Может, шлепнуть, и он закричит?
— Что? Шлепнуть такую кроху? — Он отрезал пуповину. — Такого преступления я не совершу.
— Но…
Он подбросил младенца вверх. Старухи возмущенно заголосили. Лилли отстранение отметила, что, оказывается, все это время они были здесь.
Ринган поймал малыша, который открыл от шока рот, наполняя воздухом легкие. Здоровый, яростный плач, который затем раздался, показался Лилли самым прекрасным звуком на свете.
— Ну разве он не хорош? — с улыбкой спросил Ринган, высоко, как трофей, поднимая вопящего младенца.
Самый лучший, самый чудесный трофей в мире. — Такого красавца вы еще не видели.
Младенец был красный, сморщенный и все еще покрытый слизью.
— Да, — смеясь и плача, отозвалась Лилли. — Да, Ринган. Ничего красивее я в жизни не видела.
— Камерон — Снаружи послышались шаги, а затем голос лорда Листера. — Стоддарт говорит, что он ждал, сколько мог, но больше не может. И он прав. Нам надо двигаться дальше. Или вы сейчас идете на пароход, или ждете следующего, который зайдет сюда за топливом.
Старухи уже хлопотали вокруг роженицы. Мать Наны полностью пришла в себя и с обожанием смотрела на сына.
— Мы сейчас же идем! — крикнул в ответ Ринган, передавая плачущего младенца матери Лилли убрала инструменты в саквояж, собрала остатки их с Кейт нижних юбок.
— Вы заслуживаете самой настоящей медали, — прямо заявил лорд Листер, когда Ринган вышел из вигвама. — Я бы скорее встретился лицом к лицу с вооруженным буром, чем сделал бы то, что вы.
Ринган усмехнулся.
— Вы ошибаетесь, — сказал он, легко неся свой потертый докторский саквояж и пребывая на вершине блаженства.
Он сделал то, что, думал, никогда уже не сделает. Помог ребенку появиться на свет. Ребенку, который иначе умер бы, унеся с собой и жизнь матери. Удивительным образом его внутренний спор окончился. Он принял решение: конечно, он продолжит свою медицинскую практику, продолжит делать чо, чему учился. И работать будет среди индейцев. За свою короткую прогулку по поселку он увидел столько болезней, сколько за год не встречал на улицах канадских и американских городов. У него не осталось и тени сомнения в том, каким будет его будущее. И это приводило его в восторг.
— На борту немногие станут интересоваться, где это вы задержались, — сказал лорд Листер, когда они подходили к берегу. — Кейт решила, вы не захотите, чтобы пассажиры знали, что задержало вас в поселке, и они думают, что вы просто помогли, чем смогли.
Лилли заметила у поручней «Каски» Мариэтту, Эди и… Счастливчика Джека.
— Я хочу вам кое-что сказать, прежде чем мы поднимемся на «Каску», — торопливо сказала она Рингану, когда лорд Листер ушел немного вперед. — Я хочу… извиниться.
Встретившись с ней взглядом, он поднял брови — Извиниться? Даже не представляю, за что вам передо мной извиняться. — Его серые глаза, обычно ясные и спокойные, теперь потемнели от удивления.
— Вас очернили передо мной, когда мы плыли на «Сенаторе», — сказала она, удивляясь, как вообще могла позволить этому навету повлиять на ее отношение к Рингану. — Эти люди поступили так ненамеренно, они лишь делились сведениями, которые считали правдивыми. Я до конца в это и не поверила, когда мне сказали, но теперь я знаю, что в них вообще не было ни слова правды. И мне стыдно.
Лорд Листер уже сидел в лодке, которая должна была отвезти их к пароходу.