На полках жрица отыскала необходимые компоненты для зелья, разложила их на столе, руки запорхали в воздухе, заклинание сорвалось с губ. Небольшой черный котелок, с раскаленным докрасна днищем, материализовался под действием слов колдуньи. Посудина зависла над четвероногой чугунной подставкой, запыхтела, стала потрескивать.
Каллида поочередно сложила ингредиенты в котел, прочла наговор из манускрипта, наблюдая, как, клокоча, булькая на дне сосуда, зелье набирается сил. Окончив работу, посудина опустилась на чугун, колдунья взяла пустую склянку, наполнила варевом до краев. Хищная улыбка наползла на красивое лицо, свободная рука инстинктивно потянулась к мешочку на шее, прикоснулась, и, шепча новое заклинание, жрица Далия шагнула в коридоры межмирья.
Ярость клокотала в груди палача, шагавшего домой. Мрачные, раздражающие мысли роились в его голове, подпитывая нарастающий гнев. Как он мог проиграть, да еще кому, иноземцу! Подобное просто немыслимо! Удача была на его стороне, это казалось ясным, словно летний погожий день, ведь все последние броски увенчивались успехом, каждый раз выпадала шестерка, а то и две. Да и последний бросок открыл три победоносные кости, но проклятому чужаку все же повезло больше, повезло так, как ему самому никогда не везло. И теперь придется отдать Даринку, единственную отраду его души. И дернул же черт за язык согласиться на нее сыграть. А этот иноземец будто знал все наперед, будто именно Дарина ему и была нужна, ведь золото не забрал, оставил проигравшему. Зачем, спрашивается, тогда вообще играл? Азарт! Кровь кипит! Все это пустое, словечки для головной мороки, чтобы невесту отнять. К тому же, будто насмехаясь, три дня сроку дал, чтобы помучался мужик подольше, глядя на несостоявшуюся в очередной раз супружницу, а та дороже жизни стала. А может случится так, что забудет за выигранную чужую девку, авось не придет забирать? Хотя, какой там забудет, уж больно взгляд у иноземца прошибной, решительный, как у ведьмака какого-нибудь.
Внезапно родившаяся в голове палача мысль, заставила его резко остановиться, словно прирасти к месту. А ведь и правда, чужак изредка глядел ему в глаза, но каждый раз, случись взглядам скреститься, его пробирали стуженый холод и дрожь, а на лбу моментально выступала испарина. Он списывал подобную реакцию на переживания из-за игры, но так ли это на самом деле. Ему вдруг на память пришел случай из далекого, давно минувшего прошлого, в те времена он был совсем юнцом.
В селе, откуда он родом, многие года случались вычурные дела, то воронья черного полчище, невесть откуда, налетит, тучей кружит на одном месте, то скотина передохнет в одном дворе вся разом, то собаки в одночасье выть начинают. Со временем сельчане привыкли к странностям, и все бы ничего, да только мор среди людей пошел от неизвестной хворобы. Одного мужика в лесу нашли, кожа его белее савана была, и покрыта неведомыми землистыми пятнами, остекленевшие глаза выпучены, кровью налиты, в пустоту с ужасом взирали. Через недолгое время мертвую женщину у реки обнаружили с тем же видом, как у первого покойника.
Оба мертвеца в ссоре были с местным дровосеком, тот без причины всегда странным казался, нелюдимым, дружбу редко с кем-либо водил, часто, бредя по улице, бормотал себе под нос всякую ерунду. Никто никогда на это не обращал внимания, а тут вдруг сельчане насторожились, решили мужики проследить за дровосеком. И как оказалось не зря.
Поначалу особого ничего дровосек не творил, по селу болтался как обычно, бубнил неразборчиво, людей чурался, на закате же третьего дня слежки отправился в лес. Мужики последовали за ним, держались поодаль, чтоб не заприметил.
Шел он долго, едва переставлял ноги, придирчиво разглядывал деревья с пожелтевшей осенней листвой, тянул время. Лишь дневное светило спрятало за горизонт последние лучики, остановился, положил топор на землю, достал из кармана небольшой сверток, вырыл в земле ямку, сунул тряпицу в углубление и принялся закапывать, непрерывно бормоча. Закончив дело, быстро срубил тоненькое молодое деревце, взвалил на плечо и быстрым шагом затопал обратно в село.
Мужики дождались, пока дровосек скроется из виду, раскопали свежую землю, сверток мирно покоился в углублении. Сгустившаяся темнота мрачной пеленой застилала взоры, разворачивать находку не стали, все равно мало что удалось бы разглядеть, отнесли в село, решив поутру разобраться в деталях.