– Нет. Я буду продолжать свою избирательную кампанию. Да, возможно, я проиграю, но это меня абсолютно не пугает. Черт с ним, с Вашингтоном! – Джек услышал, как Кара закашлялась. – Начиная с этого момента я буду вести свою кампанию как Джек Толливер, живой и честный человек. Да, у меня есть недостатки, и я не боюсь в этом признаться. Я долго жил немного странной, но очень интересной жизнью, встречался со многими женщинами… моя мама считает, что их было слишком много. Кроме того, я вырос в богатой семье и никогда не знал, как это – недоедать или не иметь денег на приличную одежду. Я не копил на велосипед или отпуск… Впрочем, ближе к делу. Я хочу дать ответ Десятому каналу, который выдал в шестичасовых новостях некую аудиозапись. Ну как, вы готовы? – Он протянул руку назад, и Саманта, вложив в нее свою ладонь, встала с ним рядом.
Раздался шум, и вспышки фотоаппаратов ослепили их обоих. Джек пережидал, пока уляжется шум. Потом, пожав плечами, повернулся к стоящей рядом молодой женщине и поцеловал ее в губы. В ее глазах он прочел удивление и улыбку и готовность идти с ним до конца. Обняв ее за талию, он повернулся к вопящей толпе.
– Жизнь – очень странная штука, дамы и господа. Я нанял эту женщину, чтобы она сыграла роль моей невесты. Но вышло так, что она действительно заняла это место. Все случилось по-настоящему, и я нашел свою судьбу – храбрую, милую, любящую женщину. К тому же она очень талантливый художник. Она очень любит своих детей – их трое. И я знаю, что и наших детишек она вырастит и воспитает так, как нужно. Мы с Самантой ждем двойню.
В зале творилось что-то несусветное. Репортеры рванулись к выходу, создав настоящую свалку. Они работали локтями и кулаками, прокладывая дорогу к вожделенным телефонам и телетайпам, чтобы первыми сообщить потрясающие новости.
Джек расхохотался и крикнул:
– Эй, может, задержитесь еще на минутку? Я не закончил!
«Черт, – подумал Толливер, – у меня еще ни разу не было такой чудной пресс-конференции. И такой эффектной». Он наклонился к микрофону и негромко сказал:
– Я по-прежнему в игре, Индиана. Все, кто меня слушает. Вы можете проголосовать за меня, если все еще хотите видеть меня в Вашингтоне. И – клянусь – я буду работать для вас, не покладая рук. Но хочу честно признаться – я люблю Сэм и детей больше, чем работу, какой бы важной она ни оказалась. Если я не стану сенатором – так тому и быть. Я посвящу свою жизнь людям, которых люблю. Я буду работать для них, стараясь, чтобы в этом мире им жилось хорошо. И мне все равно, где я буду это делать. Я смогу работать в родительском комитете школы, в соседской коммуне – везде, где нужно, чтобы им жилось лучше. Ибо они – самое ценное, что у меня есть.
Джек сошел с кафедры и потянул за собой Саманту. Вдвоем они оказались в центре сцены. Он опустился перед ней на одно колено и взглянул на нее снизу вверх. По щекам Сэм текли слезы, но она улыбнулась, и Толливер уверился, что правильно выбрал момент для того, что собирался сделать.
Сэм коснулась его плеча и спросила:
– Ты точно этого хочешь, Джек?
Джек взял ее за руку и снял с пальца старинное кольцо с изумрудами и бриллиантами.
– Я хочу этого больше всего на свете, Сэм.
Он вдруг подумал о Маргарет и нашел ее взглядом. Она выглядела как-то по-другому. Ах да, прическа. Джек решил, что ей идет. И еще она улыбнулась ему. Надо же, похоже, не все в этой жизни потеряно. По крайней мере, у его детей будет бабушка.
Он взглянул в зал. Там было удивительно тихо. Все замерли, взгляды устремлены на застывшую на сцене пару. Итак, вот и счастливый финал. Он надел фамильное кольцо на палец своей невесты и спросил:
– Саманта Монро, окажешь ли ты мне честь, выйдя за меня замуж? По-настоящему?
– Да! Конечно!
Джек встал, и Саманта бросилась ему на шею.
Эпилог
Пять лет спустя
– Я совершенно серьезно предлагаю тебе подумать над тем, чтобы несколько изменить имидж. Придать ему большую сексуальность.
Кара услышала рычание, которое издал в качестве ответа Джек Толливер, и вздохнула. Да, наверное, это не очень хорошо с ее стороны – настоять на встрече в выходной день и отрывать его от семьи. Но на носу избирательная кампания, и если Джек собирается остаться сенатором, то стоит предпринять для этого ряд усилий. В частности, им нужно обсудить стратегию ведения кампании. Первый тур – самое простое, и Кара была вполне уверена, что Толливер легко минует этот этап. Его поддерживает партия, а кроме того, у оппонентов нет ни денег, ни необходимой для успеха у публики харизмы. Так, бледные кролики какие-то. Но в ноябре Джеку придется столкнуться с настоящим противником: довольно молодой, очень богатый, умный и обаятельный кандидат-соперник уже сейчас заставлял Кару нервничать.
– Кара, милая, дай себе хоть немного отдыха. – Джек взъерошил свои темные волосы, и Кара мельком отметила, что в них прибавилось седины. – Мне сорок четыре года, и я отец пятерых детей, из которых две маленькие обормотки хулиганистее остальных трех. Вот вся сексуальность, на которую ты можешь рассчитывать. Больше мне взять неоткуда, да и не хочется, честно говоря.
– Неужели воспитание детей такой нелегкий процесс, сенатор? – подначила Монти. Ее большие серьги позвякивали в такт словам, и она качала коротко остриженной головой с видом глубокого сожаления. – В утешение могу сказать, что вы все еще пользуетесь успехом у молоденьких девушек. Должно быть, все они видят себя Золушками.
Отсмеявшись, Кара и Монти устроились рядом и принялись обсуждать предстоящую избирательную кампанию. Кара уже давно не вспоминала то время, когда сочла необдуманным и неумным решение Толливера назначить своим пресс-секретарем Монти Маккуин. Нужно сказать, что Монти все это время не сидела сложа руки. Она поступила на вечернее отделение и закончила колледж, а днем работала как проклятая в офисе сенатора Толливера в Индианаполисе. Освоившись с политической кухней, Монти сумела так хорошо повести дела, что два года назад Джек предложил ей переехать в Вашингтон. Кара вынуждена была признать, что Джек сделал отличный выбор, так как остроумие Монти в сочетании с обретенным опытом и умением найти подходящий ответ на любой, самый сложный вопрос действительно сделали ее идеальным пресс-секретарем.
– По моим оценкам, Джек все еще пользуется значительным успехом удам, – сказала Монти. – Я имею в виду избирательниц и их желание голосовать за него, а не то, что вы подумали. Конечно, не стоит ждать такой волны восторга и безоговорочной поддержки, когда шесть лет назад за него проголосовало чуть ли не все женское население штата. Но в целом наш кандидат вполне в форме.
– Могу это подтвердить, – заявила Сэм, водружая на стол горячий чайник и целуя мужа в макушку. Тот в ответ шутливо шлепнул ее по попке.
Кара, улыбаясь при виде семейной идиллии, в который раз удивилась тому, что все так удачно сложилось. Она задумала небольшую аферу, из которой выросло большое семейное счастье и бесконечная привязанность любящих друг друга людей.
Саманта теперь стала владелицей и управляющей галереей современного искусства. Кроме того, она получала от нескольких компаний и частных коллекционеров заказы на выполнение довольно крупных работ. И само собой, она выполняла обязанности жены сенатора, а обязанностей этих было немало. Именно ее влияние и советы побудили Джека поддержать проведение законов против насилия в семье и внести законопроект об увеличении федерального пособия на детей.
Кара сознавала, что теперь популярность Толливера зиждется на его имидже отца семейства и защитника материнства и детства, но, будучи опытным консультантом, она прекрасно понимала, что многие женщины проголосуют скорее за менее положительный, но более сексуальный образ. И это тревожило ее.
– И меня бесят эти намеки в прессе: какой идиот придумал, что я крашу волосу? Это нелепо, и я никогда не опущусь до подобного немужского поведения. – Джек налил себе еще чаю и добавил: – В конце концов, людям важны не прически, а дела.