Пока Роджер причаливал лодку к пристани в поместье Бакесов, Клэй вдруг сказал:
— Чуть не забыл! У меня есть кое-что для тебя. — Сунув руку в потайной карман, он достал золотой медальон, который много месяцев назад Николь оставила на борту судна.
Она схватила его и улыбнулась Клэю:
— Спасибо.
— Ты сможешь поблагодарить меня как следует позднее, — сказал он, поцеловав ее в лоб, и принялся перебрасывать корзины из лодки Роджеру, стоявшему на краю причала. Затем высадил на причал Николь, на мгновение задержав ее в объятиях.
— Ну наконец-то! — крикнул кто-то, когда они направились к дому.
— Клэй, мы уж подумали, что у нее испортилась фигура, и поэтому ты ее прячешь.
— Я прячу ее по той же причине, по какой прячу бренди. И для бренди, и для жен плохо, когда их слишком часто открывают взорам всех желающих, — крикнул в ответ Клэй.
Николь опустила глаза. Этот новый Клэй ее озадачил, объявив всему свету, что она его жена. Может, так оно и есть?
— Привет! — сказала Эллен Бакес. — Клэй, уступи мне ее ненадолго.
Клэй неохотно выпустил руку Николь.
— Надеюсь, ты меня не забудешь? — сказал он, подмигнув ей. Вместе с несколькими мужчинами Клэй направился к скаковой дорожке.
— Ты сотворила с ним настоящее чудо, — сказала Эллен. — Таким счастливым я вижу Клэя впервые после гибели Джеймса и Бет.
Николь не нашлась что ответить. Она сама впервые видела Клэя таким веселым. Эллен представила ее гостям. Николь засыпали вопросами о ее платье, о семье, о том, как она познакомилась с Клэем и где они поженились. Ей удалось практически не солгать, но и не сказать ничего о том, что ее похитили и принудили к замужеству.
Фасад огромного дома Эллен был обращен к реке. Николь пока видела мало американских домов, и этот был для нее настоящим сюрпризом. Дом Клэя был выдержан в георгианском стиле, но дом Эллен и Хораса представлял собой смешение всех архитектурных стилей, какие только можно вообразить. Казалось, каждое поколение добавляло к дому крыло в своем любимом стиле. Дом расходился в нескольких направлениях, оброс длинными и короткими крыльями и переходами, ведущими в стоящие особняком здания.
Эллен заметила, с каким изумлением Николь разглядывает дом.
— Удивительное сооружение, не правда ли? Мне потребовалось прожить здесь год, прежде чем я перестала путаться в коридорах. Внутри он еще сложнее, чем снаружи. Там есть коридоры, которые заканчиваются тупиками, а есть такие, из которых попадаешь прямо в чужие спальни. В общем, все так запутано, что черт ногу сломит.
— Но дом тебе явно нравится, — с улыбкой заметила Николь.
— Я ничего бы здесь не изменила и подумываю о том, чтобы пристроить к нему еще одно крыльцо.
Николь удивленно взглянула на нее и рассмеялась:
— Может быть, еще один этаж? Ни одно крыло не имеет четвертого этажа.
Эллен усмехнулась:
— Умница! Вижу, ты по достоинству оценила мой дом.
Эллен кто-то позвал, и Николь стала накрывать столы. На газоне смонтировали не менее двадцати столов на козлах. Столы буквально ломились от еды. Возле некоторых стояли скамейки. Казалось, каждая семья привезла с собой столько же еды, сколько Николь и Джейни. На решетке готовилось несколько сотен устриц. Несколько рабов жарили на вертеле годовалого кабана, поливая его острым соусом. Кто-то сказал Николь, что этот способ приготовления мяса позаимствован на острове Гаити и называется барбекю.
С дальнего конца плантации донесся звук рожка.
— Пора! — крикнула Эллен, снимая фартук. — Скачки вот-вот начнутся.
Женщины сняли фартуки, приподняли юбки и пустились бежать.
— Ну, теперь, когда сама красота с нами, можно начинать, — сказал какой-то мужчина, увидев их.
Николь стояла чуть в стороне от других женщин, столпившихся у самого края ухоженного скакового круга. Волосы ее немного растрепались во время бега, и она старалась заправить блестящий локон под ленту.
— Позволь мне это сделать, — раздался за ее спиной голос Клэя. Его попытка справиться с непокорными локонами не увенчалась успехом, но от его прикосновения у Николь по спине побежали мурашки. Он повернул ее лицом к себе. — Надеюсь, тебе весело?
Она кивнула. Его руки лежали на ее плечах, а лицо было совсем рядом с ее лицом.
— Скоро бежит моя лошадь. Не поцелуешь ли меня на счастье? — Как всегда, ответ он увидел в глазах Николь. Его руки скользнули на ее талию, и он прижал ее к себе. — Я так рад, что ты приехала со мной, — прошептал он и, проведя губами по щеке, завладел ее ртом. Николь почувствовала, что слабеет, колени подогнулись, и она прижалась к Клэю.