От боли на глазах ее выступили слезы. Однако раздеваться она не собиралась.
Он вдруг отпустил ее и расхохотался:
— Таких надменных сучек, как ты, я еще не встречал. — Он подошел к двери и подобрал с пола обрывки веревки, которые бросил там Айзек. — Не хочешь раздеваться, придется тебе помочь. Знаешь, я никогда еще не видел женщину в чем мать родила.
Николь попятилась, тщетно пытаясь удержаться руками за каменную стену за спиной.
Эйб расхохотался и схватил ее за плечо. Она попыталась вывернуться, но не смогла, потому что его толстые пальцы впились в ее плоть. Он заставил ее опуститься на колени. Николь наклонилась вперед и вцепилась зубами в мышцу над его коленом. И тут же отлетела в другой конец комнаты.
— Будь ты проклята! — взревел Эйб. — Тебе это даром не пройдет!
Он схватил ее за щиколотку и привязал к ней один конец веревки. Грубая пеньковая веревка больно врезалась в еще не зажившую плоть. Николь хотела ударить его ногой, но он без труда увернулся. Схватив ее за руки, он связал вместе запястья. В каменную стену был вбит железный крюк, на который некогда вешали дичь. Эйб поднял Связанные руки Николь и подвесил ее за веревку на крюк. Ноги ее едва касались пола.
Она судорожно глотнула воздух, превозмогая боль в растянутых мышцах рук. Он связал ей ноги и накинул веревку на другой крюк. Прочно привязанная к стене, она была абсолютно беспомощна.
Эйб отступил на шаг и полюбовался своей работой.
— Вот ты и не выглядишь больше знатной дамой, — сказал он, потирая на ноге место укуса. Потом вынул из кармана длинный нож, при виде которого у Николь округлились глаза. — Теперь, кажется, ты начинаешь проявлять должное уважение по отношению к мужчине. Мой папенька, например, отлично знает, как обращаться с женщиной. А вот от женщин, которые были в доме у Бакесов, меня тошнит. Мужья позволяют им слишком много болтать, дают им деньги, чтобы играть на скачках. Они ведут себя как мужчины. А некоторые даже считают себя лучше мужчин. Прошлым летом я предложил одной из таких девиц выйти за меня замуж, и знаешь, что она сделала? Рассмеялась мне в лицо! Я оказываю ей большую честь, а она надо мной смеется! Ты такая же, как они. Ты замужем за богатым человеком, и у тебя на таких, как я, нет времени.
Невыносимая боль в руках лишала Николь возможности здраво мыслить. Она смутно понимала, что Эйб чем-то очень обижен. Может быть, его задело ее высокомерие?
— Пожалуйста, отпусти меня, — прошептала она. — Клэй заплатит тебе столько, сколько ты пожелаешь.
— Клэй! — фыркнул он. — Разве он сможет дать мне то, чего я хочу? Сможет он сделать так, чтобы я не жил вместе с сумасшедшим отцом? Или уговорить настоящую леди согласиться выйти за меня замуж? Нет. Но он может дать мне несколько часов удовольствия со своей женой.
Держа в руке нож, он придвинулся к ней ближе. Глаза его угрожающе поблескивали. Он сунул кончик ножа под первую пуговицу застежки на лифе платья. Николь резко втянула воздух, почувствовав прикосновение холодного металла к коже. Срезанная пуговица отлетела в другой конец комнаты.
Одну за другой он срезал пуговицы, а потом разрезал атласный пояс, поддерживающий платье под грудью. Протянув руку, он осторожно раскрыл бархатный лиф и обласкал правую грудь сквозь тонкую сорочку.
— Приятно, — прошептал он. — Ничего не скажешь, приятно. — Кончиком ножа он осторожно вырезал в сорочке отверстие.
Обнаженная грудь была перед его глазами. Эйб отступил на шаг, чтобы полюбоваться.
— Ты сейчас не похожа на леди. Ты очень похожа на женщин из Бостона. Им я нравился. Они умоляли меня приезжать к ним еще. — Он вдруг решительно стиснул губы. — Ну-ка посмотрим все остальное. — С помощью ножа он располосовал сверху донизу юбку бархатного платья. — Кружево! — пробормотал Эйб, приподняв подол сорочки. — Моей маменьке всегда хотелось кусочек кружева, чтобы сделать воротничок и украсить воскресное платье. А у тебя кружевом украшено нижнее белье. — Он грубо сорвал с нее сорочку и уставился на обнажившееся тело: округлые бедра, узкую талию и высокую грудь. Он провел рукой по бедру. — Значит, вот как выглядят леди под всеми своими шелками и бархатами. Неудивительно, что Клэй, Трэвис и им подобные позволяют женщинам дерзить мужчинам.
— Эйб! — вдруг послышался голос Айзека. — Ты там? У нас сломалось весло, и я… — Появившись на пороге хижины, он застыл на месте. От увиденного ему чуть не стало дурно. Николь была привязана к стене за руки, вытянутые высоко над ее головой. Фигура Эйба мешала Айзеку разглядеть все, но лоскутки платья Николь и обрывки ее сорочки, валявшиеся на полу, говорили о многом. Замешательство на мальчишеской физиономии Айзека сменилось яростью. — Ты сказал, что не тронешь ее, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Я тебе поверил.