Эдме Хенна замолчала, давая мне время переварить эту информацию. А потом продолжила:
— Насчет вашего возвращения — вот этого никто не может сказать, — пожала плечами эдме Хенна. — Не каждый маг рискнет связываться с запрещенной магией. Даже не столько из-за себя и вероятности наказания за ее использование, сколько из-за того, что, если вы умрете при переходе, а маг выживет, то ваша смерть останется на его руках. А иметь такой груз, как неприкаянная душа за плечами — не самое приятное дело.
— А моя душа? Она останется здесь, что ли?
— Вы останетесь привязанной к своему убийце, — кивнула эдме Хенна. — Даже если вы не желаете ничего плохого этому человеку, не будете вредить и вообще никак себя не проявлять, то все равно будете его заложницей. А маги к таким вещам более чувствительны, чем обычный человек. Это будет давить на мага, в конце концов сведет с ума. Может привести даже к смерти.
Я поежилась. Меня совсем не пугала возможность того, что я могу умереть при обратном переходе, потому что риск — это всегда пятьдесят на пятьдесят без каких-либо гарантий положительного результата. А смиренно сидеть, сложа ручки, и подчиняться кому-то, потому что ты как слепой котенок в чужом мире, тоже не самая хорошая перспектива. Но от слов эдме Хенны я задумалась. Хотела ли я застрять здесь не просто навсегда, а навечно?
— Но если маг умрет, то душа тогда должна освободиться? Разве нет? — поинтересовалась я, поворачиваясь к ней.
— Души, оставшиеся без, скажем так, «хозяина», зачастую становятся агрессивными призраками, которые вредят всем, кто только попадается у них на пути. Реже — даской.
— А это еще что такое?
— Хранитель Души, — пояснила эдме Хенна.
Сказать, что все эти знания стали для меня как бодрящий дверной косяк в раннее темное утро — все равно, что ничего не сказать. Как ни крути, но шансы остаться здесь составляли девяносто девять и девять десятых процента.
Острое, болезненное осознание того, что я, скорее всего, больше никогда не вернусь домой, каменной глыбой навалилось на меня, раздавило морально и физически, и я дала волю слезам, которые до этого, если они подступали, худо-бедно, но могла контролировать их.
— Йонке… то есть, мастер Йонке, ничего этого мне не говорил, — всхлипнула я, буквально падая в объятия эдме Хенны. — Он только сказал, что мое возвращение возможно, не без риска умереть, но все равно возможно.
Эдме Хенна прижала меня к себе и, не переставая успокаивающе поглаживать по волосам, сказала:
— Не говорить всей правды — это в природе магов, к сожалению, госпожа. По сути, он ведь не солгал вам.
Легче мне от этого, естественно, не стало. Не знаю, как я повела бы себя, если бы Йонке рассказал все, как есть, с самого начала. Скорее всего, решила бы, что он лжет, лишь бы получить согласие на помощь. С другой стороны, именно вся правда была бы более эффективным методом.
Я не хотела умирать. Не хотела, чтобы моя душа стала чьей-то заложницей с неизвестным будущим — пугать потом детишек, из любопытства забредших в заброшенный особняк, или охранять чью-то непутевую тушку от глупых и необдуманных поступков.
А вот Йонке я желала жестокой расправы. Просто потому что он дал надежду, которая сейчас рухнула в одно мгновение. Просто потому что, знай я всю правду, то сейчас, возможно, мне было бы не так плохо от понимания того, что иного выбора, как смириться, принять участие в его авантюре, у меня нет. И совершенно не знать, какое будущее ждет меня в этом мире после — это, наверное, хуже всего.
— Завтрак принесли, госпожа, — сказала эдме Хенна.
Но это я и сама поняла, когда услышала за дверью шаги и звон посуды.
— Я не хочу есть. Не сейчас, — помотала я головой.
Это было, конечно, немного неудобно вот так вот гонять слуг, но я действительно не чувствовала голода. Только застрявшую в горле горькую обиду.
— Думаю, вам сейчас лучше всего принять успокаивающую ванну. Это должно помочь восстановить душевное равновесие и привести мысли в порядок лучше, чем чтобы то ни было другое.
И я согласилась. Эдме Хенна оставила меня, но ненадолго. Буквально минут через пять она уже вернулась, сообщив, что все готово. И я пошла, как она выразилась, восстанавливать душевное равновесие. И собирать мысли в кучу.