Моей одежды, оставленной вчера на кушетке, уже не было. Но это не сильно меня озаботило, потому что, хочу я того, или нет, но теперь мне придется подстраиваться под местную моду.
Большое, в полный человеческий рост, зеркало, бессовестно показывало мне зареванное и растрепанное нечто. Глаза-хамелеоны, меняющие свой цвет в зависимости от моего настроения, были, пожалуй, единственное, чем я гордилось в своей внешности. Потому что никогда невозможно было угадать, что увижу утром в зеркале. А еще, если честно, было приятно, да и забавно, слушать, как все спорят о том, какой же цвет глаз у меня настоящий, так как каждый был прав и неправ одновременно. Но самым забавным было наблюдать за реакцией знакомых, когда перед ними появлялась голубоглазая брюнетка, глаза которой еще вчера были какими-то серо-зелеными.
Но сейчас, покрасневшие, с припухшими веками и слипшимися от слез ресницами, они приобрели невнятный бледно-серый оттенок. Ну, да, настроение у меня было чуть больше, чем полностью, паршивое.
На волосы вообще было страшно смотреть: взрыв на макаронной фабрике, на остатках которой ворона свила себе гнездо.
Чучело, в общем. Пугало огородное и то симпатичнее выглядит.
Вчера я, кажется, где-то здесь, а может, это было в спальне, видела что-то похожее на расческу. Но сомневалась, что смогу без посторонней помощи привести себя хотя бы в относительно приличный вид.
В отражении мелькнуло что-то серебристое. Я вздрогнула, вспомнив свою ночную прогулку по замку в компании «попрыгунчика», и резко повернулась на блеск. Всего лишь отблеск от какого-то флакончика.
Я перевела дух. Не особо хотелось снова сталкиваться с этой непонятной штукой.
Честно говоря, я вообще начала грешить на то, что это был какой-то странный сон. А снами я не любила делиться с кем бы то ни было. Эдме Хенна, конечно, нравилась мне, но вряд ли она готова взять на себя ответственность слушать рассказы о моих бредовых снах. Правда, если подобная прогулочка повторится, то мне придется искать ответ на вопрос «Какого черта?».
Кстати, об ответах…
Мантия Йонке, про которую я напрочь забыла, все еще лежала в спальне.
Но сначала стоило последовать совету эдме Хенны и принять успокаивающую ванну, а потом уже можно было заняться и письмом.
Глава 8
Не сказать, что я прям потрясающе себя чувствовала после горячей ванны, наполненной лепестками незнакомых мне цветов, от которых исходил какой-то сладковатый аромат. И, похоже, в воду были добавлены какие-то масла с едва уловимыми запахами.
Но гораздо лучше. Мысли, конечно, остались все те же, но голова перестала быть тяжелым чугунным котелком, а тело — деревянной чуркой. Думалось намного легче, и я даже начала подозревать, а не добавлены ли сюда какие-то наркотические вещества? Уж больно легко я стала воспринимать то, что все, это конец, я здесь застряла. Это просто перестало волновать меня. Как и то, что я не знала, что буду делать дальше. Как говорится, проблемы лучше решать по мере их поступления, а не всем скопом сразу. Так и рехнуться недолго.
А первая проблема была такая, что теперь как-то необходимо было адаптироваться к этому миру так, чтобы меня невозможно было отличить от местных. Если только, конечно, не нарвусь на найру вроде эдме Хенны, что было маловероятно.
По словам эдме Хенны, их в королевстве осталось в лучшем случае десятка два, плюс-минус. И работали все они в семьях, чье финансовое положение позволяло их нанять. А таких семей было не так уж и много. И, ко всему прочему, в их обязанности не входило сопровождать своих подопечных по улицам города на прогулках, например. Это уже было обязанностью компаньонки. То есть, столкнуться с найрой мне не особо светило. И это, наверное, хорошо. Не стоило привлекать к своей персоне излишнее внимание, особенно тех, кто хорошо был знаком с Анне де Вир.
Но это тоже пока что была не совсем уж глобальная проблема. Если мне и предстоял выход в свет, то не в скором времени.
Интересные они все же существа были, эти найры: на один только запах определяли иномирян, могли отличить младенца от подменыша. Для этого, собственно, их и предпочитали в качестве нянек, почему-то преимущественно для девочек, так как в большинстве случаев подменивали только их. А впоследствии оставались в качестве их наставниц до замужества. А дальше — новый ребенок.