Похоже, что тюрьма находилась севернее замка, потому что поехали мы не через город, как я надеялась — хотела хотя бы краем глаза взглянуть на него, — а обогнули замок, за пределами которого не было ничего, кроме полей. Интересно даже стало, как вообще основателю замка пришло в голову построить его в такой глухомани, да еще сравнительно недалеко от тюрьмы. Или же тюрьму построили позже? Но я попридержала свое любопытство. Если у кого-то и буду выпытывать историю этих двух построек, то точно не у тера Алдерика.
* * * * *
Я ожидала, что меня ждет точно такой же лабиринт, как и в прошлый раз, когда я покидала это место. Но я ошиблась. Мне вообще показалось, что что-то неуловимо изменилось здесь, только я пока еще не могла понять, что именно. Хелльстрём была все такой же мрачной и неприветливой, но что-то было не так. Взять хотя бы тот же коридор, по которому меня сейчас вели. Он петлял, но не так запутанно, как мне запомнилось. Я даже умудрилась запомнить, сколько раз и куда мы повернули. Хотя это вряд ли бы мне пригодилось.
Но когда тер Алдерик сказал мне об особенности этой тюрьмы, все встало на свои места, и я окончательно упала духом.
— Легко войти и невозможно выйти, если Хелльстрём этого не хочет, госпожа де Вир, — с кривой усмешкой сказал тер Алдерик, когда мы вошли в камеру, предназначенную, видимо, для допросов, потому что от той, где я очутилась пару дней назад в этой не было нар, но был стол и два стула.
И еще один стоял в углу, на который крайне неаккуратно бросили бесформенную груду грязного тряпья. Уж не знаю почему, но мне стало как-то не по себе от этой груды. Вроде бы тряпки тряпками, а по коже пробежал странный холодок, заставляя ежиться и отводить взгляд.
— Я еще в прошлый раз заподозрил, что с вами что-то не так, когда вы с господином ди Яспером не без труда выбрались отсюда. Занятное, надо сказать, было зрелище…
Я содрогнулась. Значит, тер Алдерик был способен чувствовать, кто с легкостью, а кто с трудом покидает стены тюрьмы, а кто и вовсе не может выйти? Но в прошлый раз я ведь ничего такого не натворила! И даже не знала, какая подстава меня вообще ждет в этом мире. Не говоря уж о том, что в тот раз я вообще-то не одна была. Но чтобы тогда ни творилось в голове Йонке и чтобы он ни замышлял, он за это уже поплатился. И весьма жестоко поплатился. Кстати, о его смерти…
Я резко затормозила перед столом, так, что тер Алдерик налетел на меня от неожиданности и придержал за плечи, потому что я пошатнулась. Он что-то говорил мне, но я не вслушивалась. Я вспомнила рассказ эдме Хенны о том, что душа человека «привязывается» к магу, если по вине последнего умирает человек. А что случается, когда наоборот? Я пыталась вспомнить все подробности, которые мне объясняла эдме Хенна, но в тот момент меня слишком занимало новость о том, что путь домой отрезан.
Я сомневалась, что в этом случае все проще, и человеку не грозит никакая неприкаянная душа. Просто не могло не быть последствий. Но я-то ничего не чувствовала. Либо Йонке не винил меня ни в чем, либо выжидал подходящий момент, чтобы явиться ко мне во всей своей мертвой красе и с завыванием носиться за мной, действуя на нервы и сводя с ума. Либо же… Только бы вспомнить…
— Госпожа де Вир?! — тер Алдерик грубо потряс меня за плечи и развернул к себе, внимательно глядя на меня.
— А что происходит с душой мага, убитой человеком? — выдохнула я. — Она так же привязывается к своему убийце, как и душа человека, чья смерть наступила от рук мага?
Все это я выпалила на одном дыхании, глядя прямо в глаза тера Алдерика, который стоял в буквальном смысле огорошенный моими вопросами, так, что даже не попытался остановить меня. Все-таки привели-то меня сюда не для разговоров о душах.
— То есть, понимаете, если это действует и в обратную сторону, то это же как-то можно вычислить? И узнать, действительно ли это я мастера Йонке того…
Но под ледяным взглядом тера Алдерика я заткнулась. И я еще никогда не чувствовала себя так глупо. Да и выглядела, наверное, не лучше. Сначала призналась в убийстве, и этого было вполне достаточно, чтобы тер Алдерик на радостях привез меня в Хелльстрём. А теперь пытаюсь выяснить, а я ли вообще это сделала. Хороша же, ничего не скажешь.