Но хуже могло быть.
Голоса в коридоре, наконец, утихли, дверь открылась и первым вошел крайне озлобленный внезапным поворотом событий тер Алдерик. Следом за ним шел не менее злой Риккард де Грааф. Только если тер Алдерик злился на всех и вся, то господин де Грааф только на одного человека в этой комнате. И это была не я. Только вот я не знала, радоваться ли мне этому открытию, или же ждать куда более худшего.
Господин де Грааф в буквальном смысле метал молнии, направленные исключительно на тера Алдерика. На меня он даже не смотрел. Но я не сомневалась, что скоро и мне на орехи перепадет.
— Отпустите госпожу де Вир, — приказал Риккард де Грааф тоном, не терпящим возражений.
И все еще не смотрел в мою сторону. Вот, значит, до какой степени разозлила его Анне де Вир, что сейчас господин де Грааф сдерживал себя и не удостаивал меня даже коротким взглядом.
М-да, можно ли было попасть еще хуже, чем сейчас? Я уже даже готова была смириться с тем, что меня свяжут по рукам и ногам, засунут в рот кляп, и выдадут замуж безо всякого согласия. Это было бы, по крайней мере, не так обидно, как получать только за то, что прежняя хозяйка этого места была больная на всю голову истеричка. А мне теперь, совершенно левому человеку, нужно было как-то разгрести последствия ее побега с наименьшими потерями как для своей психики, так и для свободы.
Я пыталась заглянуть в лицо Риккарду де Граафу. Точнее, меня волновали его глаза. В моем мире бытовало мнение, что глаза — это зеркало души. Но я никогда не придавала серьезного значения этому выражению. Ровно до тех пор, пока не оказалась здесь. Потому что каким-то странным образом мне удавалось определить, кому стоит доверять, а от кого лучше держаться подальше. Хоть у меня было не так уж и много подопытных кроликов, но даже их оказалось достаточно, чтобы убедиться — по одним только глазам можно определить человека. Конечно, я не исключала возможности, что могу иногда и ошибаться. Вон, например, тот же тер Алдерик — по глазам вряд ли можно было что-то определить. Возможно, это были издержки его профессии. А, может, и что-то другое, потому что, как бы там ни было, он просто не нравился мне на подсознательном уровне, и я ничего не могла с этим поделать.
— Тер Алдерик? Какая часть фразы «Отпустите госпожу де Вир» вам была непонятна? — угрожающе спросил господин де Грааф, глядя при этом куда угодно, но только не на нас обоих.
Нехотя, тер Алдерик все же подчинился. Но снятием наручников дело не ограничилось. Тер Алдерик грубо вцепился в мой локоть, так, что я поморщилась от боли — наверное, потом еще и синяки останутся после такой хватки, — и дернул меня вверх. Не будь стол и стулья приколочены, я точно снесла бы их. А так — неплохо приложилась об то и другое сразу. Было очень больно и на глазах выступили злые слезы.
— Поосторожнее, тер Алдерик, — осадил его господин де Грааф. — Если на девушке обнаружатся синяки, то это будет на вашей совести и о последствиях лучше не думать.
Вот как. Что, господин де Грааф, бережем это сомнительное сокровище для сыночка, да? Что ж, я вас разочарую — ему это не светит. Не в этой жизни. Но это потом. А сейчас мне бы только выбраться отсюда, а там уже и поговорим по душам.
И мне было плевать, поверит мне Риккард де Грааф, или же сочтет очередной дурью, пришедшей в далеко не светлую головку госпожи де Вир. Я намерена была выложить ему все, как есть. Ну а если же это станет последней каплей для господина де Граафа и остаток своих дней я проведу в заведении для душевнобольных… Все же лучше, чем терпеть подобное обращение.
Но если я была злая, как черт, то два этих господина — как тысяча чертей.
— Со всем уважением, господин де Грааф, — злобно сказал тер Алдерик, буквально выплевывая слова и передавая меня ему в руки. — Но если эта девица еще раз окажется здесь, то вы уже так просто не получите ее обратно. Мне не привыкать ее ловить на всякой неподобающей для юной девушки дряни. Пора бы и вам привыкнуть…
— Спасибо, — Риккард де Грааф далеко не нежно подхватил меня под локоть. — Уверен, госпожа де Вир скоро усмирит свой нрав и больше не будет досаждать вам.
Риккард де Грааф откланялся и стремительно вышел из камеры для допросов. Он буквально на буксире тащил меня, потому что шел слишком быстро, а я не поспевала за ним, постоянно спотыкаясь по пути. Один раз чуть не упала, но господин де Грааф «спас» меня от угрозы расквасить нос об каменный пол.