Откуда последнее известно эдме Хенне я уточнять не стала. Да и не успела бы выяснить, даже если бы очень хотела этого, потому что, во-первых, пришлось немного повоевать с эдме Хенной, чуть ли не слезно умоляя ее хоть немного ослабить слишком туго зашнурованное платье, так, что мне грозила очередная потеря сознания, но уже от того, что дышать практически невозможно было. Во-вторых, кто-то из многочисленной прислуги, имена которой мне все никак не удавалось запомнить правильно, да еще в таком количестве, прервал нас, напомнив, что господин де Грааф ждет меня в библиотеке, и там же, если я желаю, могу позавтракать. Есть, конечно, хотелось, о чем мой желудок не уставал напоминать, но вот перспектива делать это в компании, скорее всего, ценных экземпляров книг, да еще и с тем, кто сейчас, несомненно, распишет мне как можно подробнее, что меня ждет, если я откажусь помогать, мне не очень нравилась.
Я ни на минуту не сомневалась, что Риккард де Грааф предоставит мне выбор. Только вот не была уверена, что последствия того, чтобы я ни выбрала, будут положительными, а не подкинут очередную свинью. Потому что оказаться на улице в мире, о котором я знаю лишь скудные крохи, и где я, естественно, буду как слепой котенок, тоже сомнительное счастье. В какой-то момент даже идея нежеланного замужества начала казаться не такой уж страшной.
Эдме Хенна, с чувством выполненного долга, уже собиралась уходить, когда я остановила ее.
— Что-то не так, госпожа? — она остановилась в дверях и, судя по ее тону, была не слишком довольна задержкой.
— О, все так, — в тон ей ответила я, скрещивая руки на груди. — Не считая того, что я не имею ни малейшего понятия о том, где здесь библиотека и как в нее попасть.
Мне и раньше доводилось иметь дело с людьми, чье настроение штормило из стороны в сторону едва ли не каждые пять минут. Но тех людей я знала достаточно хорошо, как и причины, из-за которых они могли просто улыбаться хорошей погоде, а потом внезапно разрыдаться, только потому, что им внезапно и совсем не вовремя вспомнилось что-то очень неприятное, что случилось в похожий день на этом месте.
Но сейчас я не совсем понимала перепады настроения эдме Хенны, которые начались после визита господина Файлина. О чем бы они там ни секретничали в тот день, видимо, оно и стало катализатором.
Но как говорил один из моих отчимов: «Если тебе хреново, это еще не значит, что нужно и другим подпортить настроение, чтобы им было так же гадко». Золотой принцип, которому я старалась следовать лет с четырнадцати где-то. Собственно, именно я же и стала тогда причиной этого высказывания. Так что если в плохом настроении эдме Хенны был виноват Риккард де Грааф, то я-то тут причем? Мне вообще-то тоже не особо сладко было, но я же на нее не срывалась и не одаривала хмурыми взглядами. Так что и без того унылое настроение, начало сползать ниже плинтуса.
— Прошу прощения, госпожа, — это было все, что сказала эдме Хенна.
Нет, с ней определенно что-то было не так. И виной тому была точно не я. И даже не Риккард де Грааф, а что-то иное. Мы же — лишь повод так себя вести и скрывать истинную проблему. Не то, чтобы я обладала невероятным любопытством и любовью лезть в чужие дела — последнее вообще считала делом низким: захочет человек, сам расскажет, а вот лезть в душу и ковыряться в ней я не испытывала тяги, — но сейчас я начала подозревать, что «уроки» Светки с ее «мне пофиг, но знать я должна, что не так» мне очень даже могут пригодиться. Мне и правда не особо хотелось лезть в душу эдме Хенны и, возможно, бередить какие-то раны, но и быть «грушей», мягко говоря, тоже было неприятно.
Надо только выбрать подходящий момент. Хотя… бывают ли для таких случаев подходящие моменты? Кажется, нет.
Но приступить к «допросу» я не успела. Эдме Хенна, проведя меня до середины коридора, остановилась перед дверями, точно такими же, как и все остальные: никаких опознавательных знаков, что это была библиотека, на них не было.