И хотелось бы пожать плечами — мало ли какие причуды были у прежних поколений, — и пойти дальше. Только вот останавливало то, что не от скуки же «попрыгунчик» пытался привлечь мое внимание к этому.
Я вздохнула и начала спускаться. То ли неведомая сила в виде «попрыгунчика» пыталась меня, ко всему прочему, втянуть в какие-то еще тайны этой семейки, то ли я просто сходила с ума. Во-первых, не стоило опрометчиво строить догадки, основываясь лишь на моих скудных знаниях о грифонах, которые еще не факт, что я правильно помню. И уж тем более нет гарантии, что значение этого мифологического существа здесь точно такое же, как и в моем мире. Во-вторых, почему я, и к чему все это представление?
Можно было попытать счастье и спросить у эдме Хенны — все, что угодно, только бы не возвращаться в холодную и совсем неуютную библиотеку. Но какова вероятность, что она знает обо всем этом больше моего? Вот и выясним. Если получится еще.
А еще эти дурацкие часы. Стоило ли удивляться, что они не работали, если никто не имел ни малейшего представления о предназначении данного механизма и, следовательно, мастеров в королевстве не водилось? А вот тому, что за такой долгий срок без должного ухода и ремонта они до сих пор не превратились в труху — да. Так что у меня был повод для сомнений насчет того, что они из моего мира. Или же кто-то намеренно уже здесь наложил на них какие-нибудь заклинания, защищающие от разрушения. Ну мало ли.
Так что, если бы не «попрыгунчик», то, скорее всего, я не долго раздумывала бы над ответом господину де Граафу. Завтра он получит желаемое «да», а я, если повезет, ко всему прочему попробую понять, чего хочет от меня «попрыгунчик». И почему именно я? И что-то мне подсказывало, что о моем знакомом пока не стоит говорить кому бы то ни было. Уж лучше я еще раз скажу, что убила кого-то, чем дам понять, что интересуюсь не тем, чем следовало бы.
С такими мыслями я вернулась в спальню и рухнула на кровать.
Эдме Хенна не очень обрадовалась, когда я отмахнулась от нее и сказала, что не хочу есть. Ну а что я могла поделать, если это было правдой? Хорошо еще, что ей не пришло в голову привязать меня и начать насильно запихивать еду. Она умоляла съесть хотя бы пару булочек, но я лишь поморщилась. Булочки были с корицей. А корицу я не любила.
— Вы так в могилу себя сгоните, госпожа Настя, — сказала она, хмурясь и недовольно глядя на меня.
Насчет могилы я была согласна. Только вот что именно отправит меня туда — вопрос хороший. И вряд ли причиной моей смерти станет голодовка.
Настроение эдме Хенны ничуть не улучшилось. Казалось, что стало только хуже. Мне надоело гадать, я ли тому виной, или еще кто постоянно портил ей настроение, потому села на постели и пригласила ее присесть рядом.
Казалось бы, какое мне дело до ее проблем, когда своих хватает. А вот поди ж ты. Сердце оказалось не таким уж непробиваемым, как мне думалось, и я привязалась к совершенно чужому и практически незнакомому человеку сильнее, чем была привязана к собственной матери. Хорошо это, или плохо, я пока не знала. И это еще с учетом того, что по факту эдме Хенна даже не была человеком. Но мне было проще воспринимать ее именно так, чем постоянно говорить про себя «нелюдь» или «существо». Как-то оно… оскорбительно, что ли, звучало.
— Госпожа Настя? — она неуверенно смотрела то на меня, то на мою руку, похлопывающую по кровати.
Хотя совсем недавно сидела на этом самом месте и успокаивала меня, и не считала, что нарушает какие-то границы. Она немного помялась, но все же присела и выжидающе смотрела на меня. А я поняла, что не знаю, как спросить ее и не спугнуть при этом, или не вызвать приступ гнева. И решила начать немного издалека.
— Вряд ли вы можете представить, как сильно я благодарна вам за то, что с первых же секунд вы отнеслись ко мне хорошо, и до сих пор не бросили, хотя имеете право, потому что я же не ваша подопечная. Я уже молчу о том, что благодаря вам отношение обитателей замка ко мне относительно нормальное: они не шарахаются, и перестали смотреть на меня так, будто ожидают удара.
— Они не могли не заметить, что вы, госпожа, совсем другая, — уголки губ эдме Хенны приподнялись, но это было лишь подобие улыбки, вымученное к тому же. — Я уже говорила, и могу повторить еще раз: я не знаю, чем думал мастер Йонке. Он не мог не понимать, что различия бросятся в глаза.