— Ни то, ни другое, — покачала головой эдме Хенна. — Я бы никогда и ни у кого не стала бы просить в долг. Свободу можно получить не только за счет денег, но и еще двумя способами. Первый — брак с человеком, что практически невозможно. И второй — смерть.
— Вы и господин Файлин… Вы хотели пожениться?
Эдме Хенна кивнула. А у меня это в голове не укладывалось. Но вдаваться в подробности, как вообще у них так получилось, не стала.
— И?
— Король отказал ему в прошении.
Я уже успела привыкнуть, что этот мир полон странных законов, некоторые из которых заставляли шевелиться волосы везде, где только можно и нельзя. Но это… был перебор. С чего бы вдруг королю решать личную жизнь обычных жителей?
— Он ожидает первенца, — невесело усмехнулась эдме Хенна. — Анне должна была вот-вот выйти замуж, меня бы ждала новая семья… Мне не привыкать к капризным и несносным детям, но королевского отпрыска воспитывать я… просто не смогу.
Ой-ёй. Я надеялась, что теперь эдме Хенна не рассматривала второй вариант всерьез.
— Неужели нет других найр?
— Благодаря стараниям Льяллов нас осталось слишком мало. А через сотню-другую и вовсе никого не останется. Мы долгожители, но не бессмертные.
Если бы я только знала, как ее поддержать хотя бы морально, то непременно это сделала бы. Но я не находила слов, только продолжала держать ее за руку. Хотя, возможно, и был способ помочь ей…
— На вашем месте я бы не спешила терять надежду. Может, к моменту рождения ребенка король выберет кого-нибудь другого. Или… плохо, конечно, так думать, но вдруг случится так, что ребенок вовсе не родится?
— Королевская семья отличается невероятно крепким здоровьем. Но да, думать так не хорошо, и услышь нас кто посторонний, то закончили бы мы с вами, госпожа Настя, на виселице. И кстати о надежде. Вы ведь ее уже потеряли, не так ли?
— Скорее, смирилась с тем, что вариантов у меня не особо много, — и это было правдой. — Даже если бы я рискнула вернуться домой… Прошло около недели, скорее всего, считаюсь без вести пропавшей. И совсем не представляю, как смогу объяснить свое отсутствие и не схлопотать при этом диагноз и не загреметь в клинику для психически нездоровых людей.
— Это не смирение, — эдме Хенна, наконец, посмотрела на меня. — Это страх. Я не знаю реалий вашего мира, госпожа. Могу лишь догадываться. Но, судя по всему, ничего хорошего по возвращению вас не ждет.
В чем-то эдме Хенна была права. Только, в отличие от нее, я не забывала еще и про риск при обратном переходе.
— Теперь вы точно знаете, что дело не в вас, госпожа, — она даже смогла улыбнуться не так вымученно, как до этого. — Но мне, пожалуй, больше не на что надеяться, разве что…
— Только не вздумайте идти и вешаться!
— Я и не думала! — эдме Хенна старалась всем своим видом показать, что не допускала подобных мыслей, но я не верила ей: отчаявшийся человек и не на такое способен. — И прошу прощения, если была несдержанной. Больше этого не повторится.
Она ушла, не забыв напомнить, что скоро обед и, хочу я того или нет, но должна запихнуть в себя хоть что-нибудь. Но мне было не до обеда. Родившаяся идея теперь не давала мне покоя. И я была уверена, что ее исполнение не сложнее, чем сделать из меня законную жительницу королевства Иданнр.
* * * * *
На следующее утро Риккард де Грааф не стал посылать за мной, а явился собственной персоной сам как раз в тот момент, когда я закончился давиться плотным завтраком. Кухарка от души постаралась. И передала вместе с принесшей завтрак прислугой, чтобы я не заставляла кухарку сомневаться в ее кулинарных талантах.
— Госпожа Настя? — легкий поклон и застывший на губах невысказанный вопрос.
Томить его и трепать нервы я не стала.
— Я согласна. Но при одном условии.
— Разве мы вчера не обговорили все условия?
— Кое-что, скажем так, изменилось.
Господин де Грааф слушал молча, даже не пытался перебить и заявить, что подобное невозможно. Только спросил, когда я закончила говорить:
— Вы уверены, что хотите именно этого?
Я кивнула. Будь, что будет, лучше я потом пожалею о том, что натворила, чем о том, чего не сделала, и даже не попыталась.