А еще я могла сказать, что ничего, кроме настороженности, Винтер не вызывал. Казалось бы, всего лишь какая-то несчастная картинка, а вот поди ж ты, чувствовала я себя неспокойно.
Да и имя у него было говорящее — холодное и неуютное. По крайней мере, для меня. Зиму я любила, но она ведь разной может быть. Например, такой, что и не возрадуешься ее приходу.
В дверь неуверенно поскреблись, и эдме Хенна, не дожидаясь ответа, вошла. Мне бы стоило ее заранее предупредить, только не получилось. И сейчас, чем больше я посвящала ее в курс дела, тем с большим недоверием и недоумением она смотрела на меня.
— Зачем вам все это, госпожа Настя? — сокрушенно покачала она головой. — На вашем месте я бы просто бежала отсюда, как можно дальше. Не так страшно оказаться на улице, как влезть в чужие тайны.
— А я и не собираюсь влезать ни в какие тайны, — пожала я плечами. — Хочу только попытаться помочь найти блудного сына и все.
— Вы не задумывались, госпожа Настя, что все может быть куда серьезнее, чем выглядит на первый взгляд? — недоумевала эдме Хенна. — Почему вы вообще решили, что можете больше, чем Магия Крови?
— Это не я так решила, — вздохнула я, — а господин де Грааф возомнил обо мне не бог весть что. Ну и еще он кое-что обещал мне в обмен на помощь.
О том, в чем именно заключалась моя просьба, эдме Хенне знать точно не следовало. Не сейчас. А то еще, чего доброго, подумает, что я совсем выжила из ума, и не видать тогда мне ее помощи, как своих ушей. Пусть уж лучше думает, что я попросила денег или еще что-нибудь в этом роде.
— Вы мне поможете, эдме Хенна?
Она удивленно приподняла брови. Во взгляде ее читалось: «С какой стати?». Я закусила губу. Ну, да, если хорошо подумать, то действительно, с чего бы ей помогать мне? Вон как она неодобрительно отнеслась к тому, что я полезла в, по сути, не мое дело, хоть и с позволения (даже больше) хозяина.
— Такие дела лучше доверять полиции, а не…
Эдме Хенна не договорила, замялась, видимо, пытаясь подобрать слова.
— А не попаданкам-неудачницам? — предложила я ей вариант, больше всего соответствующий правде.
— А не юным девушкам, едва ли разбирающимся в магии.
— Я так поняла, что господин де Грааф не хочет огласки.
А я всего лишь «удачно» подвернулась. Так «удачно», что ему самому не придется все это разгребать: все, что нужно было — слегка ввести в заблуждение и умыть руки. Некрасиво, немного подло, но что ж, сама, дура, виновата. Но всего этого я, конечно же, не сказала вслух.
— И какая же помощь требуется от меня, госпожа Настя?
Хорошо, что так, а не «Какого лешего господин де Грааф сам не стал расследовать исчезновение своего сына?».
— Вы ведь здесь прожили почти три месяца, верно?
Эдме Хенна кивнула.
— Но если вас интересует день исчезновения господина Граафа, то я ничем не могу помочь, госпожа, — она развела руками. — Он обитает в правом крыле на втором этаже. Мне там делать нечего, как понимаете. Даже Анне запрещалось туда ходить без разрешения. А я практически не пересекалась с ним.
Я особо и не рассчитывала, что эдме Хенна сможет поведать мне о каждом шаге Винтера в тот день. Но на совсем ничего — тоже не рассчитывала. Что ж, не повезло с ней, может, с кем-нибудь другим повезет. Однако было еще кое-что, интересовавшее меня. И я надеялась, что уж на этот вопрос эдме Хенна сможет ответить.
— Вы можете что-нибудь рассказать о нем? В смысле, что он вообще из себя представляет? Только не посылайте меня с этим вопросом к господину де Граафу. Он, во-первых, отсутствует. Во-вторых, он отец, и не думаю, что станет говорить об отрицательных чертах сына, которые могут оказаться важными. Да и не всегда родители знают о своих детях все, как им кажется…
Эдме Хенна принялась покусывать нижнюю губу. А я призадумалась. Может, потому и уехал, понимая, что слуги могут рассказать куда больше, чем он сам? Особенно о днях перед исчезновением Винтера.
— Я не имею привычки ковыряться в чужом грязном белье, — я вздохнула и потерла указательным пальцем переносицу. — Но, возможно, иного выхода нет. Сейчас я просто хочу знать, мог ли его сын взять и просто так уйти, спрятаться, скажем, с помощью магии?