— Мне… просто хотелось бы взглянуть… на стандартные… и если можно, без звука.
А то мало ли… вдруг корова — не худший их вариант, если и прочие картинки дорабатывались в соответствии с рекомендациями и уложениями.
— Конечно, конечно…
Он вытянул худую лапку и надавил на браслет. Пробормотал что-то, а что — я не разобрала, и корова исчезла. На месте ее возникла пустыня.
Желтая.
Почти безжизненная.
Яркое солнце. Золотые барханы… ветер рисует на песке узоры.
— Пожалуй, мне нравится… — пустыня завораживала.
Интересно, а если на нее помедитировать? Вдруг да получится…
Глава 4
Сидящее напротив существо женского полу радовала своим редкостным здравомыслием и отсутствием негативных реакций, столь свойственных гоминидам. Старший ксенопсихолог, пожалуй, готов был признать изначальное свое негативное отношение к плану Ицхари ошибкой.
Самка не плакала.
Не швырялась предметами.
Не требовала доктора и успокоительных.
Она была мила и улыбалась.
И даже шока не испытала, на что, признаться, Берко весьма рассчитывал. Нет, она сидела и пыталась держаться на равных, демонстрируя ровные белые зубы, к счастью, слишком маленькие и слабые, чтобы инстинкты Берко восприняли самочку как потенциальную угрозу.
Слабенькая.
Мягонькая.
И упоительно теплая… Берко раздраженно щелкнул когтями: он профессионал, в конце концов, с особым допуском к работе с теплокровными. А потому мысли, возникшие в его голове, пусть и естественны, но недопустимы.
Если инстинкты самочки сработают, все осложнится.
А все и без того было сложным… после прошлого инцидента. Честно говоря, Берко и не надеялся на второй шанс. Более того, он почти смирился с возвращением. С должностью какого-нибудь младшего аналитика при центре, к которой прилагается минимальное соцобеспечение, крохотная нора и туманная перспектива когда-нибудь дождаться своей очереди на инкубатор. А сейчас… сейчас от этой розовой самочки зависит его, Берко, будущее.
Продление контракта.
Льготы.
И гонорар, которого хватит, чтобы оплатить коммерческий инкубатор на два места. Или даже на три? Выйдет дороже, но зато и шансов больше, что кто-то из детенышей пройдет отбраковку.
Нет, нельзя рисковать.
И Берко подавил в себе желание пересесть поближе к самочке — ее тепло манило, и пусть в собственной его каюте поддерживалась комфортная для жизнедеятельности температура, но куда инфракрасным обогревателям до живого тепла.
— Скажите, — самочка оторвала взгляд от голограммы — Берко поставил ей пустыню Шадара, чтобы заочно познакомить с новым миром. И самочка приняла вид благосклонно. — А нельзя ли и обстановку изменить?
— Можно.
Не нравится?
А он старался.
Анализировал визуальные ряды, благо примитивная цифровая сеть той планетки худо-бедно, а информацию хранила. Соотносил их с положениями и рекомендациями — не хватало, чтобы при срыве миссии расследование обвинило его, Берко, в самоуправстве и отступлении от норм.
Конструировал.
Согласовывал.
Вносил поправки.
И вот теперь выясняется, что самочке результат не по вкусу?
— Хочется… чего-нибудь нового, — солгала она и добавила. — Без мертвых котят.
— Простите?
Берко постучал по коммутатору. Не то, чтобы это как-то улучшало работу последнего, но тело требовало движения. Однако резкие жесты могли испугать самочку.
Приходилось сдерживаться.
И напоминать себе.
Контракт.
Гонорар.
Инкубатор. Три места. Определенно. И если все детеныши окажутся удачными, то одного можно будет продать, частично возместив убытки.
— Там, — она указала на дверь, за которой располагалось спальное отделение ее норы. — На полочке. Чучела котят.
Она поднялась.
И это плавное движение, расслабленное, свидетельствующее, что здесь и сейчас самочка чувствует себя в безопасности, всколыхнуло древние инстинкты. Берко с трудом подавил желание немедля метнуться за нею…
…сзади.
…подсечь хвостом слабые ноги, а когда жертва упадет, прыгнуть на спину, выпуская когти в податливую плоть. И затем, одним движением челюстей прервать мучения.
Он затряс головой.
Определенно, пора было начинать очередной курс релаксантов и психокорректоров. И упражнения он зря забросил.
Все проблемы.
И тревоги.
Ситуация, в которой он оказался…
Рептилоид смотрел на меня… вот примерно так я смотрю на отбивную, пожалуй. От этого становилось слегка не по себе.
Нет, не будет же он меня есть!
Он — интеллигентное существо… со званием, при должности… кто бы позволил работать психологу, имей он обыкновение отгрызать кусок-другой от пациента? Нет уж, он должен получать удовольствие, выковыривая оным пациентам мозг.
— Вот, — я указала на полочку со скорбными мертвыми котятами. — Можно это убрать?
Надеюсь, что можно, поскольку перспектива сна на полу меня не прельщала.
— Нам казалось, что при виде этих домашних животных жители вашего мира испытывают положительные эмоции.
— Испытывают, — согласилась я. — Но когда животные живые!
— Что вы, — рептилоид сложил лапки на груди. — Изъятие из биоценоза живого животного может нанести ему существенный вред.
— Кому?
— Биоценозу.
И центральная пара карих глаз затянулась пленочкою третьего века.
— А…
То есть, изъятие мертвых животных биоценозу не вредит? И мне интересно, они естественной смерти дожидались, или же поспособствовали? И вообще, как вышло, что меня изъять можно, а котят… хотя, наверное, стоило порадоваться.
Я живо представила чучело себя на подставочке.
И жениха, взирающего на оное чучело с умилением… нет уж, лучше я буду противозаконно изъятым живым животным, чем…
— И Управление по контролю за вывозом редких животных крайне негативно относится к подобной практике…
— Ну, если управление… а это…
— Муляжи, — просветил меня рептилоид, и вторая пара глаз исчезла за плотными веками. А окрас изменился, появились в нем лиловые полосы и нежно-голубые пятна.
Хотелось бы взглянуть на мир, породивший этакого… хищника. Почему-то хищником ксенопсихолог не воспринимался. Нет, я отдавала себе отчет, что зубы у него остры и когти тоже выглядят отнюдь не жертвой безумного маникюра, но все равно.
Хищник и розовый окрас?
Лиловые горошки?
Балахон этот с бантиком?
Глаза карие с поволокой… нет, карие глаза для хищника — это же почти неприлично! А что взгляд… может, я ему сестру напоминаю.
Или тетушку.
И в конце концов, вряд ли мое подсознание, создавшее весь это растреклятый антураж, желает мне навредить. Я, может, и не психолог — два курса и факультатив — но искренне верю в собственную адекватность.
— Муляжи, — повторила я с нервической улыбкой.
И рептилоид кивнул.
Его кивок походил больше на поклон, и сцепленные замком пальцы сходство усиливали.
— Замечательно… просто замечательно…
— Установка в жилых отсеках чучел существ, даже неразумных, — уточнил ксенопсихолог, — требует отдельного согласования с Управлением по социальным девиациям.
— У вас и такое есть? — я восхитилась мощью своей фантазии. А мой собеседник лишь руками развел.
— Если бы вы состояли на учете, — пояснил он, — и если бы ваш консультант-адаптолог выдал справку, что для обеспечения вашего внутреннего покоя и дальнейшей социализации вам требуется чучело…
— Не требуется…
— …ваше заявление всенепременно рассмотрели бы…
Глава 5
По тарелке растекалось нечто.
Розовое и воздушное.
Пахнущее духами, тот самый полузабытый мною аромат «Красной Москвы», который ассоциировался с бабушкой, но никак не с обедом.
— Вам не нравится? — заботливо осведомился ксенопсихолог и зоб на горле его надулся.
— Я к такому не привыкла. Что это?
— Ишасский пудинг…