– Если там хватит, я бы хотела выбрать отрез набивного ситца для Сисси, – пробормотала она, открывая сумочку и высыпая монеты на блестящий ореховый прилавок.
Женевьева наклонила свою темноволосую головку и начала складывать колонки цифр, стройные ряды которых маршировали на бумажном пакете, где она записывала заказы Лотти. Сосчитав деньги, Женевьева подняла глаза и с одобрением взглянула на Лотти.
– Осталось довольно много. Давайте пойдем и подберем что-нибудь.
Они шли – каждая по свою сторону от разделяющего их прилавка, – пока не оказались у стены, где аккуратными рядами были выставлены товары. Лотти нетерпеливо потянулась к льняной ткани в белую и розовую полоску, но потом поджала губы, дотронувшись до ее кромки. Со вздохом сожаления она коснулась пальцами бежевой ткани с мелкими синими и зелеными цветочками.
– Думаю, это больше подходит, – решительно кивнула Лотти. – Она не такая маркая, а к Сисси грязь пристает, как блохи к собаке.
Женевьева неохотно согласилась с этим решением и быстро отрезала кусок ситца, выбранный Лотти. К ситцу они добавили катушку ниток и набор пуговиц. Затем несколькими быстрыми привычными движениями Женевьева завернула покупки в лист коричневой бумаги, который отрезала от рулона на прилавке, и завязала свисающей с потолка бечевкой.
Лотти положила руку на упаковку и искренне поблагодарила девушку, которая отнеслась к ней с таким вниманием и доброжелательностью.
– Я с нетерпением буду ждать новой встречи с вами, Женевьева, – улыбнулась она.
– Джон обычно ходит в церковь по воскресеньям, – сказала темноволосая девушка. – Может, и вы захотите прийти с ним. И дети тоже привыкли встречаться в городе с друзьями.
Лотти, смутившись, понизила голос.
– Я думала, пастор уехал из города, – проговорила она, быстро оглядываясь, чтобы убедиться, что их никто не слышит. Щеки Лотти порозовели, она была в замешательстве. – Вы, конечно, знаете, что… – У нее в голове никак не укладывалось, что столь добродетельный человек мог ее предать, и слова давались ей с трудом.
Женевьева молчала, сосредоточенно рассматривая свои ногти, так что было ясно, что она, конечно же, знает об этой истории. Наконец, не поднимая головы, она проговорила:
– Он приехал сегодня утром, вы разве не знали?
Лотти сглотнула комок и посмотрела в сторону двери, как если бы боялась, что этот человек может в любой момент появиться в лавке.
– Нет, я не знала, – с трудом выговорила она. Женевьева настороженно взглянула на свою покупательницу.
– Ну, в общем, он приехал, – сказала она. Затем, подтолкнув к Лотти одну из коробок, добавила: – Джон может взять это, когда вернется, а я возьму вот это. – Взяв меньшую упаковку, она встряхнула своими черными кудрями и сменила тему разговора: – Не могли бы вы подержать мне дверь, Лотти?
Обогнув прилавок, Женевьева направилась к широкой застекленной двери, выходившей на деревянный тротуар.
Джон, уже нагрузивший коляску, коротко кивнул Женевьеве перед тем, как подсадить Лотти. Коляска почти тотчас тронулась, и Лотти, обернувшись, помахала рукой своей новой знакомой. Затем оправила платье и приготовилась к поездке обратно на ферму. Джон, сидевший рядом с ней, щелкал поводьями и издавал гортанные крики, которые лошадь явно понимала. Когда кобыла пошла быстрее, Лотти пришлось ухватиться за край сиденья.
Взволнованная присутствием мужчины, в молчании сидевшего рядом, Лотти, не привыкшая сама заводить разговор, тоже помалкивала с вежливым выражением лица, решив, что терпение – именно та добродетель, которую сейчас и следует проявить.
Колеса плавно катились по дороге, лошадь бежала резво, а девушка любовалась окрестностями. По обеим сторонам коляски поля чередовались со свежевыкошенными лугами. Несколько раз мелькали глубокие колеи, уходящие в сторону от основной дороги. Один раз она даже хотела спросить Джона о них, но удержалась от вопроса.
Обернувшись, Лотти взглянула на детей, сидящих рядышком на заднем сиденье: Сисси вплотную прижималась к брату. Детям было тесно, так как весь пол и часть сиденья занимали коробки с провизией и прочие покупки.
Увидев расширенные глаза Сисси, глядевшие на нее в недоумении, Лотти наконец набралась смелости – молчание пугало детей – и решила нарушить тишину, навязанную Джоном.
– Женевьева была очень мила, – с наигранной веселостью сказала девушка.
– Гм! – пробормотал Джон.
Лотти оставалось только догадываться о значении столь лаконичного ответа.
Снова пытаясь начать разговор, она прочистила горло и повернулась к Джону с веселой улыбкой:
– Она спрашивала, будем ли мы в воскресенье в церкви.
Его глаза вспыхнули, потом на мгновение закрылись, и, наконец, он посмотрел на нее, даже не пытаясь скрыть своего неудовольствия.
– Вы ведь хотите взглянуть на проповедника, так?
Глаза Лотти расширились, а губы плотно сжались, когда смысл вопроса наконец-то дошел до нее.
– Он бросил тебя на произвол судьбы, Лотти, – продолжал Джон. – Неужели ты захочешь пойти в его церковь, чтобы все эти люди…
– Нет! – Одно-единственное слово сорвалось с ее уст, и она почувствовала, как краска стыда заливает лицо. – Я не подумала об этом, Джон, – призналась девушка, поднимая к лицу ладони, чтобы остудить пылающие щеки.
– Думаю, тебе следует отказаться от него, – проворчал Джон, поставив ногу на передок коляски.
Он облокотился одной рукой о колено и, ослабив поводья, сурово глянул на девушку. Но тотчас смягчился, заметив краску смущения на ее лице.
Она заговорила, запинаясь, очень тихо, так чтобы ее не услышали на заднем сиденье:
– Я просто подумала, что детям будет лучше, если мы вернемся к их обычному распорядку.
Он пожал плечами и задумался.
– Может быть… Может быть, и так, – произнес он, наконец, признавая ее довод разумным. – Но ведь дело в том… Ты живешь на ферме Джеймса и… – Джон прочистил горло и не закончил свою мысль, решив оставить эту тему на другой раз. – Как ты узнала, что пастор вернулся в город? – спросил он, немного помолчав.
– Женевьева, – быстро ответила девушка. – Она сказала… – Лотти, нахмурилась, пытаясь вспомнить ее слова. – Кажется, она сказала, что он вернулся сегодня утром.
– Да, это как раз то, что я слышал на мельнице, – протянул Джон. – Похоже, что его неотложные дела заняли только два дня.
Лотти сидела прямо, ее глаза неотрывно смотрели на дорогу, а мысли лихорадочно сменяли одна другую.
– Вы ведь знали, что он вернулся? Когда вы вошли в лавку, вы знали? – спросила Лотти. – Вы мне ничего не сказали… вы просто погрузили покупки и направились домой. – Она закусила нижнюю губу, размышляя о значении этого факта.
Если бы Джон хотел избавиться от нее, он мог бы бросить ее у церкви. Но тогда, мысленно рассуждала она, что бы он делал с детьми. Два дня она готовила и убирала в доме, чистила и штопала. Можно сказать, привела дом его брата в порядок и сняла с его плеч заботы о племянниках.
– В конце концов, вы решили, что я могу быть вам полезна? Так ведь? – спросила она его с видом, полным достоинства.
Он посмотрел на нее исподлобья:
– Из-за чего вся эта суета, Лотти? Тебе некуда было идти, я предложил место, где остановиться. Если бы Джеймс… в общем, если бы дело повернулось по-другому, ты бы уже была замужем за моим братом, – заявил он твердо.
Глаза ее вызывающе сверкнули, когда она взглянула в его лицо. Лотти заговорила деланно-спокойным тоном:
– Однако я не замужем за вами, мистер. И, похоже, никогда не буду, спасибо милостивым небесам.
Джон еще больше помрачнел. Его ответные слова были сказаны свистящим шепотом:
– На случай, если вы запамятовали, мисс О'Мэлли, я вам и не предлагал.
Он окинул быстрым взглядом ее полные груди под блеклым платьем. Затем оглядел ее ноги, и губы его искривились в усмешке, когда он заметил ее неуклюжие ботинки. Медленно, с пренебрежительной улыбкой он проговорил: