О, Вирга наконец то ушла. Ящерка жалобно вздохнула, и выползла из камня целиком. Состроила виноватую мордашку, и начала свою исповедь, впрочем в любой момент готовая нырнуть обратно. Нет, от Полоза это конечно не спасёт, всё одно достанет, но не сразу... А там глядишь и успокоится немножко.
- Да, ранёханько в полную силу вошла, и подарок мой не ко времени проявился. Ладно... Как оправится от приключений своих, ко мне приведёшь. Подскажу как с подарком моим управляться... Ступай!
И всё?!? Даже не пожурил... Ящерка недоуменно сморгнула и нырнула в камень.
***
Не спокойно было в Кижич-граде, ой не спокойно. Люди ушлые появляться начали, да воду мутить. То на торжищах свалку учинят, то возле бань городских хай поднимут, да всё срамотить кого-то пытаются. Хотя от самих толку с Гулькин нос, так - побродяжки. Ни дома, ни семьи, руки под ремёсла не заточены. Зато к зелью заморскому пристрастие имеют, да язык поганый зело подвешен. Дружина уж с ног сбилась, по граду этих босяков собирая. Только вот беда, то тут, то там, нормальный люд средь них трётся, семьи бросает.
И отвадить от побродяжек никакой мочи нет. Чем только сманивают? Смотришь, вроде давеча добрый мужик был - и семья, и хозяйство - всё чин чинарём. А как связался с этими беспутными, пиши пропало. Весь уклад что дедами заповедан был - всё псу под хвост! И плетьми бы вразумить, так вроде не за что, на своём подворье каждый сам себе голова. Да и князь не велит лютовать, дескать, эти скоморохи шибко вреда не чинят, супротив власти княжей не идут. А ежели кто чрезмерно досаждать станет, так в холодной пару деньков посидит - образумится.
Вот и тащили дружинники смутьянов в темницы княжие, да толку? В тех стенах отродясь столько народу не сидело, а вразумление всё не наступает. Сидят себе кружком, разговоры разговаривают, да после тех разговоров ещё дурнее становятся. Всё каких-то благ небесных ожидают, да друг дружке, кто в чём оскоромился рассказывают, и морды при этом благостные - словно до Ирия прямую дорожку проложили. Ещё и стражников, поскудники, пристыдить норовят. Дескать, божьим людям вы охальники препоны ставите, становлению истинной веры препятствуете! Ну да нам, праведным, за веру и пострадать не грех, всё одно на небесах воздастся! А ваши, де, страдания напрасны - неверящих господь покарает ещё! Вот увидите! Будет судить вас судом праведным - небо с овчинку покажется!
И до того складно кары небесные расписывают, что жуть за душу берёт. Не каждый стражник тех разговоров выдержать может, вон давеча Сенька беспалый, понаслушался да давай двери отворять, вызволять проходимцев. Ладно смена караульная пришла, обратно водворила. А Сеньку плетьми отходили, чтоб службу свою не забывал, да на всяк случай в темницы более не посылали. С той поры сотник велел по двое в караулах стоять, друг за другом бдить не менее чем за сидельцами, да разговоров с оными не допускать.
Сенька же будто юродивый с тех пор сделался, какое дело не поручат - всё через пень колоду. Давеча купцы с челобитной до сотника пожаловали, дескать на тракте, что через Марьину Падь ведёт, разбойнички пошаливают. Большие-то обозы не трогают, а чуть кто в одиночку в путь тронется, так непременно разграбят! Ну и отрядил сотник их десятине порядок навести, а что там десятиной делать? Отправились одной дланью. Сам Вилюга купцом перекинулся, Сеньку, Кныша, да ещё двоих батраками снарядили, оружие под тюки сховали. Всё подгадали, одного не учли - на Сеньку более надежды нет! По началу всё как обычно шло, а как заваруха началась, тут то и заприметили - не боец Сенька более. Так - размазня бесхребетная. Ранее-то их десятина самой лютой слыла, и Сенька в первых рядах бился, а теперь что? Срам один! Из дюжины лихоимцев, трое утекли, и все через Сеньку! Вилюга вспомнив, досадливо сплюнул под ноги. И как о таком доклад держать?!? Стыдобища! Мужики лапотники дружину княжую обставили!
В дозор послал, и того хуже. Акимку по утру с башкой пробитой принесли. Кныш говорит возле едальни в тупике, на сходню наскочили дюжины в три. Мужичье такое-же что в порубах княжих отсиживается, да посередь старец - чернец. Вот вокруг того старца-то вся сходня и сгуртовалась. Что уж робить собирались- неведомо. Но едва Акимка попытался до старца того протолкаться. Едва гаркнул по привычке, разойдись -де, дружина княжая идёт! - так по голове и получил. А мужичьё на две кучки поделились - большая Кныша с Сенькой до забора притёрла, а меньшая старца обступила, да была такова!