- Что ты милая, и в мыслях не держала. Мне ли над Силой потешаться? Да и Васил, старый пень, помнит ещё, как меня нарекали. У меня-то костровище в треть меньше занялось, да и цветом Сварожич только чуть блеснул. У тебя же эва как полыхнуло, только дурак не поймёт.
Ружка прислушалась к своим чувствам, исподтишка поглядывая на ведунью. Нет, не показалось - на самом деле рада. Только понять бы еще чему, а Аглая тем временем продолжала:
- Наречение-то твоё, вот уж должно было быть, верно? Там-то и узнали бы, когда требу пошла подносить. А оно видишь, как получилось? Наречение, ха! Да уж… – засмеялась, смех у Аглаи добрый, заливистый. - Видишь, девонька, как оно бывает? Кто-ж, теперь ведьму нарекать-то посмеет?
Ружка слушает, да поверить не может. Вроде и складно всё выходит, да только в голове никак не укладывается.
- На люд простой не серчай девонька. – тем временем продолжала объяснять Аглая - Боялись и бояться будут. Сама посуди, ну кому понравиться тайны не иметь? Никому. Только всяк, от мала до велика знает, последняя Ведьма три века назад народилась. Жива ли, нет ли? Про то я не ведаю – не её полёта птица. Токмо я ещё под стол пешком ходила, а за неё уже в то время баяли - мол, дюже стара. И коль померла, то ни одной бы ведьмы не осталось. Посередь людей-то давно разговоры ходят, коли не родятся Ведьмы – быть беде. Знать осерчали Боги за что-то, на детей своих. А тут, видишь какая радость!
На этот раз, Ружка увернуться не успела, обняла-таки Аглая. Непривычной оказалась ласка. Чужую она не знала, а материнской почти и не помнила, мала слишком была.
- Одна беда. Научить тебя я не многому смогу, ну да ничего! Сила путь сыщет!
- Да как же сыщет? – осторожно выбираясь из кольца ведуньиных рук, спросила Ружка - Ты ж сама говорила, ежели стараться не буду, да учить прилежно, так больше наврежу, чем помогу?
- Эх, девонька, свитки-то есть, по роду перешли. Да не те, над коими ты лето чахла, а с настоящими знаниями да заговорами. Сама я, сколь ни пыталась их познать, не осилила. Не даются они мне. Голову кружить начинает, да в глазах пелена встаёт, ни словечка не разобрать. Тебе известно, родни у меня нет, а я ведь и помыслить не могла, что будет, кому их передать. Думала так и сгинет всё вместе со мной. Да вот благо, Боги тебя послали. – грустно улыбнулась ведунья.
- А коли мне не дадутся? Тогда как?
- Тогда так и будешь неучем! – говорит, а сама посмеивается над Ружкиным упрямством. - А сейчас не болтай, давай-ка уже делом займёмся, а опосля и проверим сколько Силушки тебе Богами отмеряно.
С чагой до полудня управились, и пока шли обратно Ружка больше молчала, обдумывая услышанное. Верилось с трудом. Ей всегда казалось, что Ведьма нечто злое, страшное, иначе и быть не может. Не обзывал бы тогда дядька Бажен свою жинку ведьмой, когда она пилить его начинала! И посередь людей, чуть кого обидеть хотят, так сразу - ведьма! Чего ж ею обзывать, коли это благо? Да ещё змей некстати вспомнился. Тот когда Аглаю ведьмой назвал, то же не больно-то уважение проявлял. Хотя, кто тех змей разберёт? Может им никакой разницы-то и нет родятся ли ведьмы, или поперевелись уже?
Ну, гадай не гадай, а поверить пришлось. Свитки Ружку признали. Мало что открылись, да разум не туманили, так ещё и Сила отклик нашла. Ружка сдуру один из свитков вслух читать стала, да чуть было бурю не устроила. Небо заволокло тучами, ветер поднялся такой что дубы вековые к земле гнуло. Благо Аглая рядом была, подзатыльник отвесила, да свиток из рук выдернула. А когда уж Стрибожичи угомонились, тогда и выволочку устроила:
- Что ж ты, дурная голова! О чём только думала? Кто ж заговорные слова, шутки ради вслух произносит?
- Так проверить же! – оправдывалась Ружка, да только ведунья рассвирепела ещё больше.
- Верно, говорят - волос долог, да ум короток! Проверки ей, видите ли, подавай! Нешто меня не слушала совсем?!? Я кому говорила?!? Кому сказывала?!? Али что, ветер в голове? В одно ухо влетело, в другое вылетело?!? Коли не было бы Силы, не открылись бы тебе свитки! Ни словечка бы в них не разобрала! Разве это шутки тебе?
Долго бы Аглая ещё распекала, да только Ружка и сама понимала – виновата, дюже виновата. Не столько перед Аглаей за неверие своё, сколько перед Лесом за погром учинённый.
Повинилась, и перед ведуньей и пред Лесом. Пообещала наперёд думать, а потом уж делать, и что слова Аглаины с тех пор никогда мимо ушей не пропустит. Аглая только рукой махнула, да наказала к завтрему прийти. И пока не убедится мол, что дурь из головы вышла – на глазах учить будет! А там посмотрит, передавать ли остальное? Или лучше пусть сгинет, чем такой дурной ведьме достанется.