Пока Смерть неслась к нему, ее коса упала. Она, в отличие от хозяйки, не уменьшилась, а утратив опору, это орудие, естественно, упало. И прямо на монаха…
И вот, Полоз и Смерть стоят обнявшись. Смерть уткнулась ему в плечо и, судя по всхлипам, рыдает… А Змей ласково гладит ее по голове…
В трех метрах от меня, уже сидя на заднице, хрипит Шуровкин, силясь что-то сказать. Кое-как подхожу к нему, хватаю его за шиворот и оттаскиваю от влюбленной пары метров на пять.
Сую ему фляжку, он делает пару хороших глотков и поднимает на меня голову:
– Ты не обоссался?!
– Нет, но это жгучее желание все еще терзает мой организм. А ты, Николаич?!
– Аналогично, – он еще раз хлебнул из фляжки и кивнул в сторону Полоза и Смерти, – Саня, это же Смерть?!
– Ага, – я отобрал у него флягу и тоже хорошенько в ней приложился.
– Ты знал? – от его вопроса я подавился и закашлялся.
– Вижу, что нет, – он слабо улыбается. – Нужно у них узнать, что нам делать дальше?
– Да-а-а-а?! – с крайней степенью охренения в голосе удивляюсь я. – А спрашивать ты пойдешь?!
– С чего баня-то сгорела?! Там твой захребетник Костлявую за жопу держит, ты и спрашивай!!!
– Андрей, она не костлявая!!! – не поворачиваясь к нам, заявляет Полоз.
– Мудак, ты, командир! – вдруг обиделся я за Змея.
– Кто не костлявая? – рискнул уточнить Шуровкин, уклонившись от моего подзатыльника.
– Ни жопа, ни ее обладательница! – отвечает Змей. Судя по тону – он улыбается.
А его подруга (Господи, кто бы мог подумать…) выглянула из-за его плеча и пробежалась по нам взглядом. Чувства ужаса и паники у меня не возникло. Меня рассматривали с чисто женским любопытством, при том не как самца, а как дом, в котором этот самец обитает. Как недвижимость, блин… Еще появилось ощущение того, что меня «причислили к разряду своих».
А Шуровкину ее взгляд не понравился. Карп напрягся. Было ощущение, что он приготовился к «храброму бегству».
– Николаич, не бзди. Нас не тронут!
– Откуда такая уверенность?! – он нервно сглотнул. – После ее взгляда у меня вся жизнь перед глазами промелькнула…
– Не тронут, – с непонятной мне самому уверенностью заявил я.
– Не ссы, Андрюха, – поддержал меня мой захребетник. – Все под контролем!
Смерть что-то прошептала ему на ухо. Полоз разомкнул объятия, и они подошли к нам. В обнимку. Языческий Иерарх и Смерть.
– Знакомьтесь, – улыбаясь во все (человеческие) зубы, заявил Полоз, – моя давняя и единственная любовь – Смерть.
– Мне бы с тобой еще раз познакомиться, – бестактно заявляю я Змею, намекая на его вид.
– Не обращай внимание. Я таким ей больше нравлюсь. И не отвлекайся, хамло.
Он поцеловал Смерть в макушку и продолжил:
– Родная, знакомься, этот невоспитанный засранец – Сашка Трофимов, мой носитель.
– Смерть, – улыбнулась она и протянула мне руку.
– Бармалей… то есть Александр, – споткнулся я, взял ее изящную кисть и, стараясь сгладить свою невоспитанность, прикоснулся к ней губами. По носу резанул запах, что исходил от руки. Я чувствовал его неоднократно на этой войне. Запах пороха, оружейной смазки, крови, сгоревшей и сгнившей плоти…
Я отпустил руку и поднял на нее глаза.
– Твое обоняние тебя не обмануло, – кивнула она. Она очень внимательно на меня смотрела, а потом выдала:
– Змей, а вы похожи! А кто этот воин? – кивок в сторону Карпа.
– Это Андрей Шуровкин. Православный воин. Пересвет, так сказать, нынешнего разлива.
– О! – восхитилась она. – Приятно, что среди русичей еще есть такие богатыри! – она протянула ему руку: – Смерть.
– Андрей, – просипел Шуровкин и очень осторожно пожал ей руку.
– А там кто? – показала за наши спины Смерть.
– Сашкины подчиненные, – хохотнул Полоз. – И три инструктора из «Валгаллы».
Смерть присмотрелась и крикнула:
– Горыныч, а ты-то куда побежал?!
– Да, пошла ты, сука серая! – прилетел в ответ крик Гааги.
– Идите сюда, недоумки, – улыбалась она.
– На хрен тебя, зараза!! – орет Тунгус.
– Нам прошлого раза хватило!!! – голос Оглы.
– Какие они злопамятные, – рассмеялась Смерть.
– Ну, – ухмыльнулся Змей, – после того раза я бы на их месте тоже от тебя держался подальше…
– Это… как оно, – я рискнул перебить влюбленную пару, – вы ничего не хотите рассказать?!
– А нужно? – поинтересовался Полоз.
– Хотелось бы, – промямлил я. – Шуровкина, вон, тоже от любопытства распирает…
– И ничего меня не распирает, – пробубнил Карп.
– Экскурсы в далекое прошлое будут потом. Давайте вернемся в суровую действительность! Сладкая моя, какие у нас планы на ближайшее будущее?
– А ты не знаешь?! – толкнула она его локтем бок.
– Это понятно, но я не про нас. Я про того недоумка, что лежит под твоим орудием труда!
– Ой, я совсем забыла про него, – она оторвалась от Змея и направилась к монаху, лежащему под ее косой.
Через пару минут монах стоял в паре метров от нас. Сказать, что он имел бледный вид, не сказать ничего: цвет его лица менялся, как у хамелеона. Ручки, ножки дрожали. Внятно он не говорил.
– Зачем Герасим утопил Му-му? – глядя на монаха, вспомнил Шуровкин незабвенный хит Кочана и Кортнева.
Я улыбнулся. Полоз захохотал.
Через десять минут объединенными усилиями вернули монаху дар речи, хотя я предлагал его зарезать.
– Значит так, смертный, – оперевшись на Полоза начала Смерть. – За то, что ты так удачно призвал меня, – она погладила Змея по щеке, – я не стану забирать твою жизнь. Теперь о той цене, что ты предложил. Ее я принять не могу. Во-первых, моему мужчине жизнь дала Мать-земля, и забрать ее может только она. Во-вторых, забирать жизни двух смертных я просто не хочу, так как мой мужчина «против». Ты против, Полозушка?
– Кто?! – прыснул я от смеха.
– Против, моя сладкая, – его ответ Смерти.
– Заткнись, малохольный, – это мне.
– Соответственно, для выхода из сложившейся ситуации я предлагаю поединок.
– Смерть, извини, что перебиваю, – вмешался я, – а о какой ситуации мы говорим?
– Видишь ли, Бармалей, – она повернула голову в мою сторону, – существо, которое призывает меня ритуалом, должно заплатить мне соответствующую цену. И цена эта – жизни ему подобных. Если жизней нет, я забираю жизнь призвавшего. У меня есть право выбора, но нет права на отказ. Чтобы было понятно, я поясню на вас.
Мычащее английское недоразумение, использовав заклинание, призвало меня. Его цель – ваш отход в мир иной, вы же – плата за вызов. Полоза я не смогу порешить даже, если бы у меня было желание. Остаетесь вы двое. Но, благодаря Змею, косить вас я не собираюсь. Если Шуровкина я бы еще «прибрала», то трогать тебя мне нет резона! Чем дольше ты на этом свете, тем дольше Полоз тут. Однако и Шуровкина я не буду трогать, так как Змей «против».
Но! Коль меня вызвали, то мне нужно кого-то скосить. Английского заику я трогать не могу, он предложил хорошую цену, значит, будет поединок. И кто в нем скопытится, тот и будет платой за мой приход.
– Я ж говорю: давайте я его зарежу! – поняв, о чем речь, сходу предложил я.
– Ха! – воскликнула Смерть, – не все так просто! Нужно спросить у англичанина: будет ли он биться сам или выставит поединщика. Елядя на его рожу, я уверена, что вместо себя он выставит другого. Поэтому, – она повысили голос, не давая мне ее перебить, – я настоятельно советую тебе, Сашка, не рваться в бой. Ты не настолько хорош, чтобы справиться с поединщиком англичанина. А присутствующий тут Воин Всевышнего сможет победить. Ты меня услышал, Андрей?
– Да, – отозвался Карп. – Кто будет биться за британца?
– Это мы сейчас и узнаем, – Смерть повернулась к монаху. – Смертный, ты будешь биться сам или призовешь поединщика?
– П-п-п-поединщика!
– Тогда делай это быстрее! Мне не хочется ждать долго…
Англичанин закрыл глаза, что-то пробормотал, и его фигура начала расплываться. Он вырос до трех метров, существенно раздался в ширину и начал вонять. Тянуло от него отвратительно. Наконец, он обрел резкость, и перед нами стояло… нечто… Серо-зеленая голова, покрытая язвами и наростами. Три глаза, один из которых был закрыт бельмом. Крючковатый нос, вполне человеческий рот с синими губами, мощные руки такого же цвета, что и голова. Он был в красном балахоне. В руках, их было две штуки, два меча, напоминающие катаны. Это нечто шумно выдохнуло, оглядело нас и сказало: