Если бы не чары, лес давно поглотил бы и саму дорогу. По обе стороны от нее на расстоянии нескольких шагов друг от друга стояли тяжелые гранитные колонны, отмеченные рунами, тусклое золотистое сияние которых успокаивало и обнадеживало.
И все же Анино сердце замирало всякий раз, когда в деревьях слышались громоподобные, холодившие кровь шаги. Ветки трещали, стволы гнулись под чудовищным весом. В темноте сверкали пылающие глаза, и раздавались хищные завывания, вторившие нечеловеческим крикам.
Из теней на опушке появилось гигантское чудище раза в три крупнее двух людей и боевого коня. Аня вцепилась в предплечье Каэля. Обросшее мохнатой шерстью цвета ржавчины, существо шло на двух ногах, но не имело ничего общего с людьми. На широких плечах рос массивный горб, напоминавший старческий. С вытянутой морды на путников смотрели черные глаза-бусинки. На массивной челюсти были желтые зубы и вытянутые, острые клыки. Вдоль тела висели несоразмерно длинные, сильные лапы. В одной из них существо несло наполовину съеденного оленя, во второй булаву, тащившуюся по земле и на каждом широким шаге оставлявшую борозды в мягкой почве.
— Мы в безопасности, — Каэль нежно поцеловал Аню в шею, хотя сам был напряжен.
Да, в безопасности. Прерывисто вздохнув, она отвела взгляд от ужасающего зверя и сосредоточилась на дороге впереди. Чудовище шло с ними нога в ногу — твари Скайлвуда любили нервировать путешественников, хоть и редко выходили из теней. В Ивермере говорили, что чудища боятся солнца. Аня же считала, что они просто не глупы. Колонны с рунами установили задолго до появления первых тварей, поэтому каждое существо в лесу знало, что нападать на путников бесполезно. Проезжая через Скайлвуд, госпожа-охотница со своим отрядом копьями и стрелами убивали любого зверя, приблизившегося к границе на расстояние выстрела.
С запада донесся визг. Какое-то животное закричало в ответ — вой, становившийся все пронзительней, пока не резанул ухо. Встревожено погарцевав, боевой конь запрокинул голову и фыркнул.
Аня наклонилась вперед и, успокаивающе бормоча, погладила его по холке. Внезапно она закашлялась, и ее затошнило от гнилостного смрада. Осмотревшись, Аня увидела, что преследовавший их горбатый зверь испражнялся на поваленное дерево. К ее величайшему сожалению, он был не из тех, кто прятался.
Каэль выругался и, пришпорив коня, послал его в галоп. Вдохнув свежего воздуха, она рассмеялась, но резко замолкла, услышав за спиной поступь — монстр бежал следом, легко поспевая за ними.
Каэль замедлился, зверь тоже.
— Все будет хорошо, — Аня погладила Каэля по напряженному предплечью.
— Будет, — согласился он, прежде чем спросить: — Не знаешь, они бросают что-нибудь на дорогу?
— Тебя пугает булава или то, что он навалил на дерево?
— Булава, — расхохотался Каэль позади нее.
— Редко. Думаю, чудище понимает, что бросать бесполезно. Ну убьет оно нас, ему все равно не подойти к телам. Только булавы лишится. Как если бросать меч в реку, чтобы пронзить рыбу. Может, ты и попадешь в цель, но останешься и без рыбы, и без меча, — снова всмотревшись в тени, Аня заметила нечто, извивавшееся под мехом на горбу у чудища, и быстро отвела взгляд. — Сразу видно, что Скайлвуд тебя беспокоит.
— Неужели? — спросил Каэль с весельем в голосе.
— Впервые твое мужское достоинство позади меня смягчилось.
Каэль хохотнул, но — как она заметила — не отрицал. Он лишь поднес ее руку ко рту и поцеловал в ладонь.
— Ты умна, жена моя, — Каэль глубоко вздохнул, набрав полную грудь воздуха. — Ты сердишься на меня?
— За что? — обернувшись, нахмурилась Аня.
— За то, что не рассказал о защитной руне и о метке, запирающей магию внутри меня.
— Не сержусь, — покачала головой она. — Сначала я испугалась…
Каэль ухватил ее за подбородок и, запрокинув ей голову, вынудил встретить его понурый взгляд.
— Меня?
— Нет. Испугалась, что если ты владеешь магией, не захочешь меня. Но я быстро успокоилась, — заверила Аня и заметила в его глазах прежний огонь. — Дело не в тебе. Просто… я не жду иной реакции от тех, кто владеет волшебством. Так меня воспринимали всю мою жизнь. Потом страх исчез, — растаял, когда Каэль показал метку. — Затем я рассердилась, решив, что у тебя отняли волшебство и отнеслись к тебе так же, как ко мне. Теперь я знаю, что метку нанес ты сам. Я поняла почему, и остался только… трепет.
— Трепет? — нахмурился Каэль.
— Сила руны равна силе начертавшего ее волшебника. Магия Таутина Зана не затронула тебя, хотя он, безусловно, был самым могущественным заклинателем в истории. Как давно началась Расплата?