— Игнорировать что?
Мое грозовое море вернулось. Громов поднял голову и невероятно просто и честно признался:
— Тебя, Элизабет. Я постараюсь сдерживать свою впечатлительность впредь.
У меня отвисла челюсть. Я стояла посреди коридора, не веря, что президент России только что очень тонко, но все же признался в интимной симпатии ко мне. Он вежливо подтвердил: да, у меня встал на тебя. И при этом сумел выглядеть достойно.
- Вчера меня немного взбудоражило наше столкновение, но это конечно, не повод надоедать вам.
— Вам? — удивилась я. — Мы разве снова на «вы!?
— Так будет лучше, — ответил Андрей.
— Для кого?
— Для нас обоих.
— Вы уверены?
— Да, вполне.
— Как прикажете, Андрей Михайлович, — ответила я в духе позапрошлого века, даже издевательски присела.
Громов поморщился, услышав свое отчество и увидев мой книксен. Возможно, он бы что-то сказал, но нам помешали продолжить беседу.
С третьего этажа спускался Марк. Он увидел Громова и свернул в коридор.
— Андрей, ты на обед? Я хотел спросить… — он осекся, заметив меня. — Лиз, что с лицом?
— А что с ним?
— Все щеки в черных разводах от туши. Ты плакала?
Марк тут же взглянул на Громова, резонно предполагая, что именно он меня довел до слез. Я поспешила опровергнуть это.
— Да. Я поссорилась с Климом.
— Фак, — рыкнул старший Стерн.
— Андрей Михайлович, вы не могли сказать, что у меня лицо испачкано? — предъявила я президенту.
— Посчитал это неуместным и смущающим для вас, мисс Торнтон.
Марк тут же переключился на меня, забыв о галантном Громове.
— Так что у вас с Климом? Хочешь поговорим? Мне убить его? — завалил дядя столь заманчивыми предложениями.
Я улыбнулась и поцеловала его в щеку, встав на цыпочки.
— Не надо. Пусть живет. Я пойду к себе.
Марк придержал меня.
— Я волнуюсь, Лиз. Если хочешь…
— Нет, я просто приму ванну и горькую правду заодно. — отказалась я от его заботы, не в силах больше принимать жалость сегодня. — Ты все верно мне говорил, а я не хотела слушать.
- А обед, принцесса?
— Без меня. Нет аппетита.
— Как хочешь, — согласился Марк.
— Андрей Михайлович, — я склонила голову в его сторону, прощаясь.
Больше меня никто не удерживал. Я смогла наконец спрятаться в своей комнате.
— Принцесса? — услышала я приглушенный голос Громова за дверью.
— Ее все так зовут. С детства, — ответил Марк. — А что?
— Да ничего, — продолжал Громов. — Очевидно, твой сын редкий говнюк, раз обидел ее.
— Он такой, — не спорил Стерн. — Это пройдет с возрастом. Я надеюсь.
Больше я ничего не услышала. Видимо они отправились в столовую.
Как и обещала Марку, я налила себе ванну, добавила пену и соль, погрузилась в теплую воду. Хотелось расслабиться и забыть обо всем, но в животе как будто кто-то пробил дыру. Клим. Мои планы полетели к черту. Я понятия не имела, что теперь буду делать. Хуже того, я толком не понимала, что хочу делать.
Всю свою жизнь я была уверена, что выйду за Клима и перееду в Россию. Боже, какие же жалкие мечты. Детство, кажется, затянулось. Меня сделали взрослой слишком резко и быстро через созерцание анала. Мою мечту убили, трахнув в зад.
Я окунулась с головой, быстро вынырнула, вытирая глаза и щеки пальцами. Хватит реветь. Жалеть себя можно бесконечно, но это путь в никуда. Даже Громов смог быть честным и озвучил свои желания. А я вот не могу даже себе признаться.
Что я хочу? Клима?
Да, пожалуй, хочу. Хотя меня мутит сей час даже от его имени. Но боль — явный признак любви, которую не так легко отменить после стольких лет. Я вроде бы умом понимала, что это пройдет, но сердце все рано цеплялась за воспоминания и столь привычные мечты. Я все придумала. Кажется, я точно больше не хочу Клима. Быть одной из его подружек — так себе должность. Иного он мне сейчас дать не сможет.
Уже неплохо для начала.
Что я хочу еще?
Точно не хочу учиться в Англии или Шотландии. Я столько изучала историю России, так долго мечтала о ней. И это совсем не из-за Клима. В этом мой отец ошибся.
Я обожала Москву и всегда рвалась хоть на две недели к бабушке летом. Меня завораживала история этой страны. Я действительно собиралась учиться, а не бегать за Стерном в университете.
Как мне доказать папе это и убедить поддержать меня?
Никак.
Я слишком хорошо знала Бенингтона Торнтона. Он упрям как сто ослов и непоколебим в своем решении, как скала. Именно поэтому я всегда надеялась на Клима. Тайная свадьба могла развязать нам руки. Мне. Папа не стал бы разлучать меня с мужем. Он бы, конечно, бесился некоторое время, но не вечно. К тому же на моей стороне был Марк, а значит и остальные Стерны. Я могла легко обойтись без папиной финансовой поддержки. Новые родственники не позволили бы голодать.
Если я отступлю и останусь в Британии, получится, что отец был прав.
В отношении детей он невыносимо принципиален.
Я считала, что Себ заслужил жесткое отношение и аскетичные условия пребывания в Торнвуде. При этом брату никто не запрещал таскать в коттедж девиц. Школу он заканчивал обычную, общую, и там тоже был популярен среди девочек.
Меня же сразу отправили в пансион для девочек. Я вроде бы не имела ничего против, хотя мама пыталась настоять на той же школе, где учился Себ. Но отец даже не обсуждал это. Тогда от скандала родителей спасло мое собственное мнение. Мне нравилась моя школа. Маме пришлось отступить. Теперь, когда отцовская принципиальность пересеклась с моим выбором, я сочувствовала брату и собиралась бороться за свои права.
Я прикрыла глаза, вспоминая, как отец и Марк издевались над Громовым. Лорд Беннингтон мог быть веселым пошляком, с ним легко дружить.
Он легко шутил про принцессу для президента и свадебный минет. Или это был Марк?
Свадьба.
Я вскочила, расплескивая воду на пол. Свадьба!
Принцесса-аристократка, которая достойна стать невестой.
Они говорили о невесте для Андрея. Невеста для президента. Он ищет невесту. Аристократку, сдержанную, привлекательную, чтобы составила ему достойную пару и очаровала электорат.
Боже, все сходится.
Я не все понимала, когда подслушивала, но теперь…
Отличный пиар-ход для укрепления доверия и симпатии народа в предвыборной компании на второй срок.
Громов не в восторге от этого плана, но признался, что неравнодушен ко мне. Да, это, конечно, похоть, а не любовь. Но кому она нужна, эта чертова любовь? Любовь всей моей жизни Клим Стерн предпочитал задницу, а не сердце. А я буду думать головой, отбросив чувства.
Губы сами растянулись в коварной улыбке. Выйдя из ванной, я чувствовала себя не только чистой, но и обновленной. У меня был новый план. Еще лучше прежнего.
Надеюсь, Громов согласится. Как это по-русски? По-хорошему. Совсем не хотелось бы идти на крайние меры.
Глава 5. Крайние меры
Андрей
Обед, разумеется, затянулся. Один из тех приемов пищи, который включает десять смен блюд, а потом все просто расходятся по комнатам. Я устал от разговоров весьма быстро, но не мог уйти из-за приличий. Хорошо, что Сашка отвел меня в сторону и забыл отпустить. Мы прогулялись по саду, обмениваясь новостями.